— Не успели.
— Факт, — кивнула подруга.
Впереди приметили остановку. Забежали. Она оказалась единственным укрытием, вселявшим надежду, поэтому людей, помимо нас, было ещё шесть человек. Отряхивались, поправляли одежду и волосы, протирали мокрые очки, удивлённо ахали-охали, изумляясь силе и неистовству природы.
Во все стороны крутило деревья, они бушевали, шумели и стонали, заламывая руки. Косой дождь лупил по крыше, залетая в щели. Молнии сверкали одна за другой, запахло электричеством, небо бомбило раскатами грома.
В очередной удар бородатый мужик, стоявший рядом, вдруг гаркнул басом:
— Ну что, грешники, дождались?
— Ах, ты, Господи, — вздрогнула и перекрестилась старушка.
— Ох, и разошелся! — поддержала женщина в платке.
Грозы такой силы хватает ненадолго, но эта сдаваться и не думала. Непохоже, что она вообще когда — нибудь стихнет. А родные ждали хлеба…
— Да? — кивнула я подруге.
— Да!
Быстро сняли босоножки. Вдохнули поглубже. И рванули за шторы ливня!
— Давайте, девчата, молодцы! — донесся в спины голос «бороды».
По земле струились грязные потоки воды с песком и пылью. Ливень хлестал плетью по икрам, спине, голове. Струи воды сбегали по лицу, размазывая тушь. Юбки намокли за секунду и прилипли к ногам.
Но мы неслись словно лани от стаи волков. Да что там лани! Как спринтеры на Олимпийских играх! И даже не так… Летели со скоростью Бугатти! Откуда-то из низа живота поднялось и воспряло чувство Свободы. Ветер, вода, вспышки молний, удары грома и мы, то ли вместе со стихией, то ли в противостоянии.
Домой я залетела мокрая как цуцик. Ступни горели от бега по щебню, камням и песку. Родные ждали.
— Добытчик наш! — встретила мама, держа наготове махровое полотенце.
— Мама, мы с Мари так бежали!!!
— Видела, выглядывала тебя в окно. Пойдем чай горячий попьешь с печеньем, согреешься.
А гроза все бушевала…
Мотает ветром деревья, и бедные кроны танцуют немыслимой страсти танец.
А хочется солнышка, лёгкости и тепла.
Готовлю чашку горячего чая с мятным запахом дачи, сажусь поуютнее в кресло, в тёплый кутаюсь плед.
И улетаю в лето, в котором мне десять лет.
На полке пылится старый альбом, так редко его достаю.
Но сероглазую девочку ту, что на снимке, в душе трепетно берегу.
Сандалии, хвостики, качели-скамейки, подружки-стрекозы и пыльный двор — все с лёгкостью умещается в фотоальбом.
На пожелтевшем снимке застыли счастье, веснушки, курносый нос и платья простой фасон.
Разбита коленка, сама себе выписываю несложный, но верный рецепт: поплёвать, растереть и тополиный листик приклеить.