— Юрий Александрович! Пройдемте со мной, — обратилась ко мне майор.
— Стойте! Вы должны это увидеть! — я протянул ей лист. — Понимаете, на что я намекаю?
— Разумеется, — она жестом позвала меня за собой.
Мы миновали несколько служебных машин, перегораживающих шоссе, и мне, наконец, удалось увидеть место происшествия. Посреди проезжей части в луже крови лежало тело. Я подошел ближе.
Черные кудрявые волосы, слипшиеся из-за запекшейся крови едва закрывали маленькие девичьи плечи. В некоторых местах кровь попала на белое платье.
Я нагнулся над телом и посмотрел в глаза.
В них, безжизненных, серых, но в тоже время прекрасных и цветных отражалось прозрачное озеро городского парка.
Один из врачей скорой помощи подошел ко мне и сказал:
«Самоубийство».
Юлия Бурнашева
Я люблю тебя
C женщинами, которых было в его жизни, можно сказать, немногочисленное число, он мог удачно притворяться, с ней никогда.
Человек вообще волен делать все, что приносит ему наибольшее наслаждение, тем более, когда это касается такого чувства, как любовь. Он не мог оторвать себя от нее, напрягая всю свою волю. Таким образом он кричал своему сердцу: «Я согласен на унижение, чем испытать день нашего расставания, ведь он будет страшнее дня моей смерти». Физическую боль приносило ему страдать у нее на глазах. Она могла видеть и чувствовать его боль, но не могла с этим ничего сделать, ничем помочь. Они встречались украдкой, тайком. Ее манера трогать его руку под плащом волновала и возбуждала. Ее молчание, нежное прикосновение, мягкое дыхание, благодаря которому она вкладывала всю себя, прикасаясь к его губам мягким, как бархат, поцелуем.
И его все больше и больше тянуло неистовое желание еще и еще прильнуть к этим живым губам, чтобы постичь смысл всего сущего во всей вселенной, так ему казалось, и в эту минуту он был счастлив. Ее глаза сверкали и улыбались, он чувствовал как вся их любовь в эту минуту подступает к горлу. Ее глаза покрывала слезная пелена, она еще и еще впивалась в его губы, и ее слезы текли ему прямо в рот, это были слезы счастья, тепла, любви и безысходности. Он считал, что недостоин любви. Одиночество, полное страдания — вот удел, который он рисовал себе. Но каждый день воспоминание о ней терзало и жгло его память: «Все мне чуждо, ждать и ничего не ждать, о горе мне причиняемых тобою мук, есть наслаждение той мысли, что я полюбил…».
Полюбил созданное в своем воображении чувство и женщину, подарившую ему эти ощущения душевного и сердечного тепла. Они встречались, это происходило в его воображении, в его голове…