— Почему не трогать? Твоя же Текля всех баб подбила, чтобы не разговаривали с Поликарпом.
— Ну и что? — не сдавался Дынька. — Потому что она за общество!
Текля «стала за общество» во время жатвы… Как-то Поликарп, освободившись на часок от своей работы на ферме, сам решил вывезти в поле холодной родниковой воды, потому что стояла ужасная жара. Подвез Поликарп к вязальщицам бочку, налил из нее в ведерко студеной воды, сполоснул кружку и сказал:
— Люди добрые, водички привез свеженькой.
Женщины, усталые, разморенные духотой и зноем, медленно разгибались, бросали работу и шли к бочке. И вдруг на все поле кто-то закричал:
— Не пейте! Пусть он подавится этой водой! Пусть он ею зальется, проклятый!
Сквозь гурьбу женщин протолкалась Текля. Из-под ее платка выбились и упали на худые плечи пряди волос. Пересохшие, черные, как земля, губы потрескались, и на них запеклась кровь.
— Он, он, проклятый, сжег наши хаты и в чахотку детей вогнал! Не пейте! Я прокляну и того, кто напьется из его рук!
— Прочь с поля!
— Проклятый!
— Прочь!
— Душегуб!
Кричали все, даже те, чьи хаты и не сгорели. Женщины размахивали потрескавшимися руками, глаза их пылали гневом, ненавистью и презрением.
Поликарп упал на колени, держа в вытянутых руках ведерко с ключевой водой, и молил:
— Простите. Я не хотел… Текля, напейтесь моей воды… Ганна, Марина, Варька, напейтесь моей воды… — Он ползал перед женщинами, и из ведерка выплескивалась вода. Потом он припал к стерне и тяжко застонал…
Сейчас Поликарп возит воду бычкам. Бычки пьют…
…День короткий, и кузнецы не ходят обедать домой. Достают кто что взял с собой и закусывают. А Платон старается незаметно выскользнуть из кузницы: не хочет, чтобы его угощали.
В мастерской возле трактора сидел Нечипор Иванович и прислушивался, как работал мотор.
— Первый готов, — сказал он Платону. — Слышишь, будто новый. А ну садись!
Платон выехал на подворье, и трактор, подчиняясь его воле, сделал широкий круг. С фермы выбежали доярки, замахали руками, словно он отправился в дальнюю дорогу.
На второй день после возвращения из больницы Семен Федорович утром появился на хозяйстве в новом костюме и в синем пальто, которое надевал только тогда, когда ездил в район. От него пахло одеколоном «Днепр» и валерьянкой. Весь его вид так и говорил: ну, каков я? На ферме он пошутил с доярками, что раньше случалось очень редко, а с бригадирами разговаривал официально и подчеркнуто вежливо.
Придя в контору, он потоптался в сенцах, которые разделяли сельсовет и правление артели, потом приоткрыл дверь в кабинет Макара Подогретого. Ну, конечно, «президента» еще не было. Из соседней комнатки выглянул секретарь Олег Дынька.