— Приехал — и мечты начали забываться? — спросил Мостовой.
— Нет, они стали очень земными… Вот мы сидим с вами при этой лампе, а возле села проходит высоковольтная линия… А мы не можем подключить Сосенку… Почему? Потому, что линия государственная. А Сосенка чья?
— Мы уже об этом писали в обком…
— А какой толк?.. Пора спать, Александр Иванович. Извините, что наговорил вам столько, но молчать не мог.
Мостовой лег, а Платон пошел в кухню, взял тетрадь, достал из Васькова портфельчика ручку и начал писать: «Наташа, я не знаю, что мне делать…»
Утром, когда Семен Федорович еще лежал в кровати, к нему прибежал встревоженный Горобец и со всеми подробностями рассказал о вчерашних событиях в клубе. Коляда вскочил с кровати и начал обуваться.
— Брюки, брюки забыли! — напомнил Горобец.
— Неужели сам дрова носил? — бегал по хате Коляда.
— Собственноручно с Дынькой…
— Черт бы их побрал! — неизвестно кого ругал Коляда. — А теперь мне хлопай глазами.
От криницы пришла Фросинья и передала последние новости:
— Мостовой ночевал у Гайворона. До третьих петухов окна светились.
— Готовь завтрак, — приказал Коляда жене, а сам побежал через огороды к Платону.
— А мне какие указания, Семен Федорович? — еле поспевал за председателем Горобец.
— Иди к чертовой матери!
Горобец отстал.
Мостового Коляда застал на подворье Гайворона. Он уже прощался с Платоном:
— Обязательно заеду. А ты будешь в районе — заходи.
Еле переводя дыхание, Коляда поздоровался и пригласил Мостового завтракать.
— Благодарю, я уже позавтракал.
— Как же это так, Александр Иванович, приехали и не позвали… — Коляда был искренне обижен. — А я дома весь вечер того… читал…
— Я слышал, что вы последнее время начали увлекаться литературой, особенно устным творчеством. Что это у вас там с Подогретым?
— Ничего. Вчера он перевернулся и набил шишку. А все остальное в порядке, так сказать, руководим коллегиально согласно решениям последнего Пленума…
— Я бы вас попросил передать Подогретому, чтобы он пришел в сельсовет. И коммунистов пригласите.
Коляда исчез.
Подогретый с испугом выслушал Коляду, пощупал свою шишку и кое-как натянул шапку.
— Если что, то говори, что мы с тобой того… коллегиально… — поучал дорогой Семен Федорович Подогретого. — Я к тебе ничего не имею, и ты ко мне…
Однако Коляда понял, что Мостовой полностью информирован о его делах в Сосенке. Вот люди! Не успеет начальство из машины выйти, как уже обо всем расскажут. И Гайворон не зря ночь просидел с Мостовым, все выложил. «Ну, обожди, хлопче, я с тобой еще встречусь…»
— Если вы и дальше будете так заботиться о колхозе и воевать за кресло, уважаемые товарищи председатели, — говорил Мостовой, — то добра не ждите.