Смута в России. XVII век (Козляков) - страница 309

Таким образом, соборное заседание 21 февраля 1613 года завершилось тем, что все чины согласились на кандидатуре Михаила Романова и «приговор на том написали и руки свои на том приложили». Решающим обстоятельством стало все-таки родство будущего царя с прежней династией. Извещая об этом митрополита Ефрема, не удержались от «подправления» генеалогических аргументов: «И по милости Божией и Пречистыя Богородицы и всех святхы молитвами совет наш и всяких чинов людей во едину мысль и во едино согласие учинилась на том, чтоб быти на Московском государстве государем царем и великим князем всеа России благословенной отрасли блаженный памяти великого государя царя и великого князя Иоанна Васильевича все Росси самодержца и великие государыни царицы и великие княгини Анастасии Романовны внуку, а великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа России по материю сродству племяннику Михаилу Федоровичу Романову Юрьева». Легкое расхождение с действительностью степени родства Михаила Романова с царями Иваном Грозным и Федором Ивановичем было уже не существенным. Нужнее оказалась объединяющая идея, связанная с возвратом к именам прежних правителей. Юноша Михаил Романов в 1613 году все равно мог лишь символически объединять прошлое с настоящим в сознании современников Смутного времени. Главное было обозначить другое, о чем сообщалось в первых грамотах об избрании на царство Михаила Федоровича: «ни по чьему заводу и кромоле Бог его, государя, на такой великой царский престол изобрал, мимо всех людей»[769].

Одного соборного «приговора», принятого 21 февраля 1613 года, было еще не достаточно для того, чтобы сразу передать власть новому царю, к тому же отсутствующему в столице и не знавшему о состоявшемся избрании. Правительство «совета всея земли» продолжало действовать и принимать решения и выдавать грамоты от имени бояр князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и князя Дмитрия Михайловича Пожарского вплоть до 25 февраля[770]. Только с 26 февраля, по наблюдению Л.М. Сухотина, раздачи поместий и назначения окладов служилым людям стали производиться «по государеву указу»[771]. Основанием для такого перехода власти было еще одно соборное решение 24 февраля о посылке к Михаилу Федоровичу «на Кострому в вотчину его царского величества» представителей «всей земли» и принятии присяги новому государю. Об этом рассказывала грамота казанскому митрополиту Ефрему, подготовленная 22 февраля, а отправленная после 25 февраля. События в Москве менялись, буквально, по часам, и постановление о присяге было принято в тот момент, когда готовилось другое посольство членов собора «к великому господину к Ефрему митрополиту и ко всем людям Казанского государства». В казанской грамоте, написанной в дни избирательного собора, его состав перечислен самым полным образом, в отличие от источников более позднего времени, когда, «волостные крестьяне» и другие категории выборных скрывались под общим названием «всяких чинов люди»: «И в те поры пришли к нам, ко властем, на собор, бояре, и околничие, и чашники, и столники, и стряпчие, и дворяне болшие, и дворяне думные, и приказные люди, и дворяне из городов, и жильцы, и дети боярские, и головы стрелецкие, и гости торговые, и атаманы, и казаки, и стрельцы, и пушкари, и затинщики, и всякие служилые и жилецкие люди, и всего Московского государства и из городов всяких чинов люди, и волостные крестьяня от Литовские, и от Крымские, и от Немецкие украины, Заволских и Поморских и северных всех городов, московские жильцы, черные всякие люди с женами и с детьми и с сущими младенцы и били челом, чтобы нам послати к нему, великому государю, вскоре и молити его, великого государя, чтобы он, великий государь, подвиг свой учинил в царствующий град Москву на свой данный ему от Бога царский престол, а без него бы ему, великому государю, крест целовати»