Великий же государь наш царь и великий княз Михайло Федорович всеа Русии, сия от матери своея слышав, из глубины сердца воздохнув, с слезным рыданием глаголаше: «сия ли угодна Твоему человеколюбию, Владыко, и тебе, моей великой государыне, иже такое великое бремя на меня возложила еси, неудоб мною носиму быти, и на толи кий превысочайший царский престол предавши меня, о нем же мысли моей не было и на разум мой не взыде? Всевидящее и сердца человеческая зритель Бог свидетель на мя, да и ты, моя великая государыня, что в мысли моей о том нет и на разум мой не взыде. Яз всегда при тебе хощу быти, и святое и пресветлое равноангилское житие твое зрети». Великая же старица иноко Марфа Ивановна, во мнозем душевном умилении и тихости, сына своего, великого государя нашего царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии, со утешением увещеваше, глаголя: «еже противу всемогущего Бога волн кто может стояти, или не повинуяся вопреки глаголати? Всемощен бо есть и всесилен; творит бо, елико хощет. И ты б, единородный возлюбленный сын моц, свете очию моею, безо всякого прекословия повинуяся воле Божии, был всему православному крестьянству государем».
Велнкий же государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии со многим слезным рыданием отрицаяся, и не хотяше быти на государстве. Великая же государыня, старица иноко Марфа Ивановна глаголаше сыну своему, великому государю нашему царю и великому князю Михаилу Федоровичю, всеа Русии; «Слыши, сыну мой возлюбленный и единородный! Божие бо есть дело, а не человеческий разум; аще бо на то будет воля Божия, буди так, и се сотвори».
Великий же государь царь и великий княз Михайло Федорович всеа Русии, по многовещателным и премудрым умилным словесем матери своея, великие государыни, старицы иноко Марфы Ивановны, аще и не хотяше на царьствие, милостивый серцем на прошение призирает, и на волю всемогущего Бога себя возлагает, прав милости своея преклоняет его истиннаго пастыря дело, еже полагати душа своя за овца; не сумневаетца о сем, яко расхищение до конца многими леты собранные царские хранилища, и тмочисленное воинство оскуде, и вся пространная и широкая царства Росийскаго в тесноте и в великом оскудении бысть, но на Бога сие надежу возлагает, ведый, яко вся возможна верующему в Ня. Повинуся воле Божии, со многим слесным рыданием и воплем глаголя: «Господи Боже мой милостивый, и прещедрый и человеколюбивый, царь царствующим и Господь господствующим! Аще угодная сия Твоему человеколюбию, Владыко, буди Твоя святая воля! Твой бо есми раб, спаси мя по милости Твоей, и соблюди по множеству щедрот Твоих; на Тя бо уповахом, спаси мя». И потом глагола к преосвященному архиепискупу Федориту и всему вселенскому собору, и боляром и всяким людем: «аще на то будет воля Божия, буди тако».