Смута в России. XVII век (Козляков) - страница 8

».

А.Я. Шпаков оказался не одинок, к его сомнениям по поводу такого пространного перечня обвинений Бориса Годунова присоединился С.Ф. Платонов. Этот корифей изучения Смуты в биографической книге о Годунове, опубликованной в 1921 году, даже ставил задачу «моральной реставрации» облика Бориса, считая это «прямым долгом исторической науки». С.Ф. Платонов, споря с концепцией пушкинской трагедии «Борис Годунов», легшей в основу либретто одноименной оперы М.П. Мусоргского, подчеркивал: «Борис умирал, истомленный не борьбою с собственной совестью, на которой не лежало (по мерке того века) никаких особых грехов и преступлений, а борьбою с тяжелейшими условиями его государственной работы. Поставленный во главе правительства в эпоху сложнейшего кризиса, Борис был вынужден мирить непримиримое и соединять несочетаемое. Он умиротворял общество, взволнованное террором Грозного, и в то же время он его крепостил для государственной пользы»[14].

Итак, самым основательным «вкладом» Ивана Грозного в изменение существовавшего порядка вещей стала его тирания. «А жаловати есмя своих холопов вольны, а и казнити вольны же…», — такова была формула правления Грозного царя, отозвавшаяся в душах людей невероятным потрясением, подавившая их страхом, превратившая свободных людей в «государевых холопов», угодников и палачей[15]. Все это не либеральная отповедь создателю опричного порядка (хотя и она здесь уместна). Князь Андрей Курбский отвечал своему бывшему патрону из диссидентского убежища в Литве: «затворил… царство Руское, сиречь свободное естество человеческое, аки во аде твердьши»[16]. Жестокость Ивана Грозного поставила историков в тупик, ее настолько нельзя понять, что ей все время пытаются найти объяснение. И тогда возникает старая дилемма «о целях и средствах», начинаются рассуждения о цене побед и государственном «таланте». Да, царь Иван Васильевич не был обделен умением талантливо сформулировать свои идеи. Только вот выбор, подиктованный его нетерпеливой натурой, история отвергла очень скоро. Даже весьма одаренный ученик Ивана Грозного — царь Борис Годунов не смог справиться с доставшимся ему «хозяйством» — Московским государством. У него не было главного оружия, на котором обычно держатся тираны, повсюду ведущие войну с врагами государства — подчинение подданных «страха ради». И все стало распадаться из рук его. Превратить Москву, как хотел царь Борис Федорович, в Новый Иерусалим, — ему уже не удалось. Земное не пустило к горнему, только в московской казне памятником этой идее оставались на несколько лет золотые фигуры Христа и апостолов, пущенные в Смуту в расход для расплаты с иноплеменными «защитниками» из Швеции и «Литвы».