Я смотрел на отражение в зеркале — и чувствовал, как жуткая мертвенная улыбка кривит губы. Надин стояла рядом со своим… другом. Я не видел ее лица, зато видел его. И в светлых глазах читалась похоть. Вот он коснулся ее щеки будто невзначай, по-дружески. Вот наклонился чуть вперед, целуя. Задохнувшись от ненависти, я даже не сразу услышал, о чем они говорят.
— Времени мало, Надин, — сладко пел ее любовник, потому что никем иным он быть не мог. — Когда ты узнаешь у магистра, кто поставил печати?
— Подожди, Денни…
— Нет, Надин. Мы не можем больше ждать, и ты должна это понимать. Пора со всем покончить.
Денни снова склонился к ней, коснулся губами губ. Что-то обожгло уголки глаз. Я коснулся щеки — мокро. Поднес пальцы к глазам — и замер. Серая влага, больше похожая на мазут или копоть. Вот, значит, какие они — слезы пустоты. Предала. Обманула. Сам виноват. Глупец! Влюбленный наивный глупец, который подумал, что и его можно любить. И забывший, что все видят во мне только чудовище. Магистра, который держит Пустоту на привязи. Или которого держит она? Я тяжело поднялся с кресла, вытер символы с зеркала и набросил на него черную ткань. Достаточно…
Затем прошел в комнату Надин, зажег светильник, сел на диван, обхватил голову руками и замер. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем раздался торопливый звук шагов. Надин распахнула дверь, надеясь, что я спокойно сплю несколькими этажами выше, и замерла.
— Андре? — испуганно спросила она. — Ты почему здесь?
— Не спалось, — ответил я, медленно поднимаясь. — Советую учесть на будущее, дорогая Надин, что меня не берут разного рода яды и зелья. Мой организм к ним привык. Поэтому твое снотворное было потрачено совершенно впустую.
— Андре, ты не так все понял…
У нее даже губы побелели. А я усмехнулся, взмахнул рукой — и серые путы обхватили женское тело, впечатали в стену, фиксируя руки над головой. Я подошел ближе, сжал подбородок, заставляя смотреть мне в глаза.
— Знаешь, Надин, — слова застревали в горле, — я никогда и никому не доверял. Наверное, потому что меня слишком часто обманывали. Но ты — гениальная актриса. Браво!
Отступил и зааплодировал, а Надин закрыла глаза.
— Смотреть! — рявкнул я. — Не смей отводить взгляд. Я поверил тебе, Надин. Поверил, что ты можешь что-то чувствовать ко мне. Что я… могу чувствовать. Все было иллюзией. Я хотел обмануться — и был обманут. Что молчишь? Нечего сказать?
— Я боюсь, Андре, — всхлипнула она. — Отпусти меня, пожалуйста.
— Не верю! Ни единому лживому слову не верю.
— Пожалуйста, отпусти. Я все расскажу, клянусь. Правду.