Светлый магистр приходил трижды в день. Сначала усиливал исцеляющий полог, затем — проверял, как заживают раны. Мне хотелось послать его к демонам, но вместо голоса раздавался только сии. А Анри Вейран с деловитым видом отдавал указания прислуге — какие приготовить лекарства, как давать. Затем уходил, и в комнату тянулись все кому не лень. Начинало казаться, что это не гостевая спальня, а проходной двор. Каждый час заглядывал Филипп. Брат казался неизменно бледным, взъерошенным и утомленным. Пытался сказать ему, что не стоит волноваться, но в эти дни я даже воду глотал с трудом. Видно, поработал проклятый Денни хорошо, раз уж при уровне целительской магии светлого магистра я все еще валяюсь кулем в постели.
В то время, когда братьев не было поблизости, рядом с постелью постоянно кто-то дежурил. По утрам это чаще всего была Полина Вейран. Я мечтал о том, чтобы эта девушка не уходила, потому что она сидела тихо-тихо, чаще всего читала или вышивала, лишь время от времени проверяя мое состояние и помогая выпить лекарство. Но у Полины были дети, и когда она уходила к ним, в дверях появлялась другая женщина, и начиналась пытка.
Анжела Вейран. Я раньше видел ее всего раза три или четыре всегда рядом с отцом, кроме того случая, когда мы случайно встретились в городе. Она казалась величественной и гордой. И ожидать того, что богиня снизойдет до нас, смертных, не приходилось. Но когда мадам Вейран садилась у моей постели, она не молчала в отличие от невестки. Нет, она говорила со мной, и становилось тошно. Потому что не было возможности заткнуть уши, укрыться с головой одеялом, сбежать.
— Ничего, детка, — повторяла она, гладя по голове или по ладони, — все пройдет. Надо бороться. Надо быть сильным. Раз уж мы тебя вытащили с того света, борись!
А мне хотелось провалиться сквозь землю — от собственной беспомощности. От того, что даже до уборной не мог дойти сам и приходилось звать прислугу. От того, что эта женщина с улыбкой богини жалела меня. Слушать ее было больно, потому что больше всего хотелось довериться, поддаться, позволить себе побыть слабым хоть немного, но я знал, чем это всегда заканчивается. А заканчивалось плохо…
Но мадам Анжела не сдавалась. Она приходила снова и снова. И даже гоняла сыновей, чтобы не утомляли меня своими визитами. Фил возмущался, Анри улыбался, но оба слушались и оставляли меня в покое. Они — но не она.
В этот вечер Анжела снова сидела у моей постели.
— Надо поужинать, — убеждала она. — Если ты будешь пить одни лекарства, то знаешь, как долго придется выздоравливать?