— Нет, — опустила глаза. — Я вас обидела. Простите. Но вы сами начали этот разговор про бордели, и…
— Я на вас не злюсь, если вы об этом. Думайте, что пожелаете.
А самому извиниться? Подняла голову, чтобы замереть загипнотизированной птичкой. Действительно, никаких посторонних эмоций во взгляде. Только пустота. Неужели ему все равно? Но как такое может быть? Почему?
— Я что, выставочный экспонат в музее? — поморщился Андре.
— Нет, вы просто…
— Что? — Он чуть склонил голову набок.
— Не такой, как остальные. Другой.
— Я — маг пустоты, если вы не заметили. Это уже накладывает определенные рамки, но не понимаю, почему это вас так беспокоит. Ложитесь спать, Надин. У меня много работы.
— А ужин? Ужинать вы будете? — вспомнила я.
— Вы голодны? Так доедайте то, что приготовили на обед. — И снова — безразличие в глазах, бездна.
— А вы? Вы ведь даже не обедали.
— Я, кажется, объяснил вам, что не стану есть то, что вы готовили.
— Так, может, хоть молока подогреем? С хлебом.
Андре задумался. Видимо, решал, могу ли я иметь отношение к молоку и хлебу. Затем, наверное, вспомнил, что я не пекарь и уж тем более не корова, и пошел за мной этажом ниже к небольшой хозяйственной кухоньке. Вряд ли предыдущий магистр переступал ее порог, зато нынешний деловито осмотрелся, оценил банку с молоком как потенциального врага, затем так же придирчиво — целую буханку хлеба, к которой я, к счастью, не прикасалась, и достал с полки чашку. Одну. Затем взглянул на меня — и поставил рядом вторую. Странный человек… Будто каждую минуту ждет, что ударю его ножом в спину.
Я наблюдала, как Андре наливает молоко в небольшую кастрюльку и ставит на огонь, затем нарезает хлеб. И вдруг поняла, что успокоилась. Было в его движениях, в самой ситуации что-то правильное: какая-то высшая сосредоточенность. Затем он разлил молоко по чашкам и придвинул одну мне.
— Спасибо, — ответила смущенно. Представила в той же ситуации Денни — нет, не получилось. Зато пила с таким удовольствием, которого сама не ожидала. Он что, магией приправил напиток? Но если и ощущалось магическое воздействие, то исключительно светлое. Ничего опасного.
Сам Андре не смотрел на меня. Он сел напротив — спокойный, уверенный и пил, о чем-то задумавшись. Как бы хотелось знать о чем. Затем так же молча поднялся, лично вымыл обе чашки и расставил на места. Вот бы взглянуть на его комнату! Готова поспорить: там ни пылинки и каждая вещь — на своем месте. Чтобы не нарушался высший порядок, выстроенный хозяином помещения.
— Такое чувство, что вы проходили военную службу, — заговорила я.