. Кроме того, ей приходилось справляться с последствиями открытия царских тюрем, когда были утрачены или уничтожены многие уголовные дела. Самые матерые бандиты оказались на воле и занялись своим привычным делом. К примеру, банда Василия Котова и Григория Морозова терроризировала Курскую губернию в 1920–1922 годах. Банда врывалась на далекие хутора и фермы, убивала всех жителей — сам Морозов предпочитал топор — и забирала все, что попадалось под руку. В 1922 году бандиты прикатили в Москву и в ходе трехнедельного насилия убили 32 человека. С бандой было покончено в 1923 году, и ее участников расстреляли, при этом было установлено, что Котов был выпущен из тюрьмы в 1918 году как «жертва царского режима»
[155].
Вновь пришло время свободы для бандитов, которые в основном ушли из села в город. Стали возникать и новые «народные герои», не признававшие никаких авторитетов. Одним из них был Ленька Пантелеев, отважный солдат Красной армии, а затем большевистский милиционер, уволенный в 1922 году — возможно, по распоряжению Сталина. Озлобившись, он обратился к преступной жизни и собрал банду, которая на пике своей деятельности совершала по 20 с лишним вооруженных грабежей в окрестностях Петрограда в месяц. Любвеобильный Пантелеев полагался не только на горничных и прислугу в качестве информаторов — его банда включала и женщин-стрелков, что было довольно необычно. После ареста и суда он сумел сбежать, еще прочнее укрепив свой статус мифического героя. Разгневанные советские власти буквально закрыли город после того, как он произвел еще 23 вооруженных ограбления. Его поймали и убили в результате широкомасштабной милицейской облавы, и властям было настолько важно уничтожить легенду о нем, что его тело выставили на обозрение в доказательство, что он действительно убит[156].
По мере решения основных задач, связанных с Гражданской войной, государство большевиков вновь обратило внимание на проблему системной преступности. Согласно печально известной статье 49 Уголовного кодекса РСФСР, принятого в 1922 году, людей начали арестовывать даже за мелкие преступления, такие как воровство в магазинах, или за связи с так называемой преступной средой. Затем им запрещали селиться в шести главных городах страны (вследствие чего эта мера наказания получила неофициальное название «Минус шесть»)[157]. Сидевшие по 49-й считались «социально опасными», и отношение к ним выявляло важнейшую точку напряжения в большевистском представлении об охране правопорядка. Несмотря на свои утопичные представления о социальной реабилитации, согласно которым преступность была симптомом классового неравенства и недостатка образования, многие вожди новой страны, закаленные в боях ветераны революции и Гражданской войны, продолжали ощущать себя на стезе борьбы. К примеру, в 1926 году руководитель ОГПУ Феликс Дзержинский — известный как Железный Феликс — предложил простое решение проблемы дефицита тканей, в котором он обвинял спекулянтов: «Думаю, надо отправить пару тысяч спекулянтов в Туруханск и на Соловки [в трудовые лагеря]»