К тому времени, когда они достигли разбухшей от дождей Франции, источник боли стал размером с кусок угля, и казалось, что внутри у нее постоянно топится крошечная духовка. Заряженная какой-то необычной нервной энергией, София металась из комнаты в комнату и злилась на отвратительную погоду. У нее появилась привычка открывать на ночь окна в своей спальне, чтобы сырой туман с Сены просачивался в комнату и пропитывал ее насквозь. Но только тогда, когда миссис Уинстон упомянула о помощнице, которую необходимо будет найти на период беременности и родов — «думать о таких вещах никогда не рано, дорогая», — София вдруг сообразила, что не может вспомнить, когда у нее была последняя менструация.
К счастью, миссис Уинстон приняла ужас, вдруг отразившийся на лице дочери, за обычный страх девушек перед неизбежным исполнением супружеских обязанностей. Тогда она с необычной для нее нежностью поведала Софии о собственных давних страхах, о том, что большинство из них оказались совершенно напрасными, и о том, как скоро она начала получать радость от интимной стороны супружества. Никогда еще миссис Уинстон не беседовала с дочерью так откровенно и доверительно, но та не слышала ни слова. Выдумав достоверный предлог, девушка бросилась в свою комнату и там, меря ее шагами и придавливая ладонью огонь, пылающий в ее чреве, лихорадочно подсчитывала, сколько недель назад мужчина по имени Ахмад приходил к ней в последний раз. Оказалось, что с тех пор прошло больше трех месяцев.
О господи, неужели такое возможно? Но тогда что это? Она не испытывала ничего из того, что положено испытывать беременным: ни тошноты, ни упадка сил. Напротив, ей казалось, что она могла бы летать. Но месячные все не приходили.
Надо было что-то делать, но что? Она не могла признаться матери. В Нью-Йорке у нее были подруги, которые помогли бы, но в Париже она никого не знала. Ее знания французского хватало только на то, чтобы попросить сливки к чаю. Охваченная жаром и ужасом, она остановилась посреди комнаты, занесла кулак над своим животом и закрыла глаза. «Уходи, — подумала она. — Уходи, ты меня убиваешь».
Сквозь туман отчаяния она почувствовала, как внутри у нее что-то шевельнулось. Язык пламени лизнул ей спину, а потом изнутри вся она наполнилась испуганным трепыханием — звуком, похожим на тот, который издает пламя свечи, когда его пытается погасить сквозняк. Теперь она точно знала, что у нее в животе что-то есть, что-то маленькое и полуоформившееся, и что оно тонет в ее теле, хоть и пытается его обжечь. И никто из них не может ничего поделать с этим.