Жажда (Попович) - страница 2
Только овладение марксистской наукой позволило писателям правдиво и масштабно отразить «крестьянскую проблему». Земельная реформа — это великое революционное мероприятие, осуществленное коммунистической партией, не только спасла от нищеты и голода миллионы голодных и босых крестьян, бывших пушечным мясом для фашизма, но и подняла этих людей до сознания собственного достоинства и величия.
Герои, которых я описал в этой книге, прошли с тех пор долгий и сложный путь. Они стали теперь д р у г и м и л ю д ь м и и ждут писателя, который расскажет об их новых стремлениях и взглядах. Я же счел нужным остановиться на периоде, который ознаменовал собой н а ч а л о этой эволюции, подобно тому как еще смутный свет зари предвещает яркий, животворный свет летнего дня.
ТИТУС ПОПОВИЧ
ЖАЖДА
Глава I
Задолго до первой мировой войны Лунка была небольшой деревушкой, дома ее беспорядочно теснились по берегу Теуза среди огромного леса, вдоль которого вилась проселочная дорога.
Крестьяне разводили скот да пробавлялись грабежом на большой дороге. Отсюда вышло несколько прославленных грабителей, одного из которых повесил в Сегедине сам Имре Богар — известный палач. Двое стариков еще и поныне помнят попа Авраама, который расхаживал по селу в рясе, заткнув за пояс пистолет и саблю.
К семидесятым годам прошлого века лес стали вырубать и вспахивать под пашню, на дорогах появились жандармы с петушиными перьями на шляпах, и жители Лунки присмирели, превратившись в обыкновенных истощенных малярией степняков. Остатками леса завладел какой-то эрцгерцог. Он превратил его в заповедник для охоты и насовал повсюду сторожей. Среди леса, на поляне, стояла часовенка в память нашумевшего в то время кровавого события. Теперь от часовни осталась лишь одна покрытая мохом стена да позеленевший от сырости крест с краткой надписью —
Этот Иоганн — старший сын эрцгерцога — застрелился во время охоты на рысей. Однако загонщики еще долго рассказывали, что эрцгерцог сам убил своего Иоганна, так как тот похитил у него любовницу — известную певичку из будапештского кафешантана. Может быть, люди говорили правду. Эрцгерцог после этого долгое время не появлялся на охоте. Только через несколько лет прошел слух, что он «соизволит приехать», и тогдашний староста Клоамбеш, прозванный Лэдоем[1], выгнал крестьян на дорогу встречать гостя. Вышел и священник с хоругвями, но экипажи проехали мимо так быстро, что люди едва успели заметить лицо эрцгерцога и высокую шляпу губернатора. «Господина и пастыря нашего», — проревел батюшка. «Спаси и помилуй, господи!» — заверещал школьный хор, а староста, согнувшись до самой земли, в беспамятстве лопотал по-венгерски: «Помилуйте нас, ваше высочество, в своем бесконечном великодушии».