– О, лорд Тиррольд! – Одна из ближайших дам в изысканном пепельно-розовом шелковом наряде тут же подскочила к нам. Взволнованно приложила руку к сочной груди, которая бурно вздымалась в декольте, и защебетала: – Скажите, пожалуйста, с бедняжкой Вейдой все в порядке? Мы все так переживаем за нее.
Правда, даже не будь я эмпатом, и то ощутила бы нескрываемое злорадство, прозвучавшее в тоне светловолосой девушки.
– Леди Торн вряд ли сегодня вернется на бал, – уклончиво отозвался Дарриэль. – Она себя слишком… э-э… неважно чувствует.
– А что с ней?
В едином вопросе слилось сразу несколько голосов. И я обнаружила, что нас плотно обступила стайка девушек, каждая из которых то и дело томно вздыхала, бросая на верховного мага воистину плотоядные взгляды.
– Прошу меня извинить, но вопросы чужого здоровья я не обсуждаю, – непреклонно отрезал Дарриэль.
– Какой вы строгий! – восхищенно вздохнула та же особа, которая первая подошла к нам. И тут же без паузы деловито осведомилась: – Позвольте пригласить вас на танец. Сейчас будет вальс. Все при дворе знают, что о таком партнере, как вы, можно только мечтать.
– Извините, но все мои сегодняшние танцы уже обещаны, – усмехнувшись, сообщил Дарриэль.
Обещаны?
А в следующее мгновение ладонь Дарриэля как-то очень по-хозяйски расположилась на моей талии. Другой рукой он перехватил мою и прижал ее к своей груди, лукаво добавив:
– Не правда ли, леди Квинси?
Наверное, стоило возмутиться такой бесцеремонной наглостью. Но я настолько растерялась, что просто не успела придумать достойный ответ. По залу вдруг полились первые аккорды музыки, и Дарриэль настойчиво потянул меня на середину зала.
– У вас оригинальная манера приглашать на танец, – все-таки фыркнула я.
– Но она ведь сработала, не так ли?
Как оказалось, неизвестная мне блондинка не солгала. Вальсировал Дарриэль и впрямь прекрасно. Он с такой властной и в то же время нежной уверенностью вел меня в танце, что очень скоро все недовольство от его самоуправства растаяло без следа. А еще через неполную минуту я неожиданно осознала, что улыбаюсь. От души и искренне улыбаюсь, совершенно позабыв об ужасной смерти Вейды.
Ладонь Дарриэля, лежавшая на моей спине, была настолько горячей, что я чувствовала это даже через ткань платья. Взгляд синих глаз, в которых плескалось неподдельное восхищение, опьянял сильнее любого вина. Мир вокруг словно исчез, растворился в небытии. На всем белом свете осталось лишь двое: я и верховный маг. А еще мягкая плавная музыка, словно качающая меня на своих волнах.
– Почему вы так не любите говорить о своем исключении из академии?