– Князя Львова, – торопливо произнес Шульгин.
– Львов так Львов, – пожал плечами Государь и, сев за стол, написал распоряжение о назначении князя Львова председателем правительства.
Львов тоже участвовал в заговоре против монархии, и Государь хорошо знал это. Теперь он понял, что заговор проник во все слои общества. Гнездом революционной заразы была не только дума, но и Генеральный штаб во главе с его начальником Алексеевым, и Всероссийский земский собор, которым руководил князь Львов, и даже некоторые члены императорской семьи. Тот же великий князь Николай Николаевич… Гос-поди, что же произошло с Россией?
Отдав бумагу Шульгину, Государь прошел в спальный вагон. В узкий просвет завешенного шторами окна виднелся хорошо освещенный перрон, на котором собралась большая толпа людей. По всей вероятности, они уже знали о том, что происходит в поезде, и ждали известий. Государь увидел, как на перроне появились сначала сутулый и как бы прижимающийся к земле Гучков, а затем худой, высокий, словно пожарная каланча, Шульгин. Толпа загудела и двинулась к ним. Они остановили ее и начали говорить. «Объявляют о том, что я отрекся», – подумал Государь и замер в напряженном ожидании. Ему казалось, что толпа, обрадовавшись, закричит: «Ура!» Ведь еще днем Фредерикс говорил ему, что с депутатами думы из Петрограда едет большая группа агитаторов. Но вместо радостных криков люди на перроне стали молча снимать шапки и креститься, глядя на императорский поезд. Государь смотрел на этих молчаливых людей с поникшими головами и чувствовал, как спазмы начинают душить горло. Он расстегнул ставший тесным ворот кителя, отвернулся от окна и сел на диван. И впервые подумал: не лучше ли было вместо отречения пойти на плаху?..
После отречения мысль о плахе не раз приходила ему в голову. Плаху он представлял не в виде костра или лобного места, на которое предстояло взойти, чтобы спасти Россию. Плахой было решение любой ценой подавить вспыхнувшие в Петрограде беспорядки. Один генерал горячо говорил ему:
– Отдайте немедленный приказ, Ваше Величество. Пусть погибнут пятьдесят тысяч бунтовщиков, зато будет спасена Россия.
Но какой царь решится отдать приказ о расстреле пятидесяти тысяч своих подданных? С каким чувством он будет жить после этого? Не бунт погубил власть, а погрязшая в интригах верхушка. Расколовшись на группы, она начала раскалывать на такие же группы и народ. И это в минуту, когда государству как никогда необходимо было единение народа и власти.
– Скажите, Василий Васильевич, – оторвавшись от тяжких дум и повернувшись к Яковлеву, спросил Государь, – где сейчас генерал Алексеев?