Гонец начал пятиться и едва не столкнулся в дверях с Ефросиньей – матерью старицкого князя. С возрастом ее взгляд стал еще более страшным на худом, костлявом лице. От взгляда Ефросиньи, как ошпаренный, отлетел гонец в стену, упал и на четвереньках выполз за двери. А она стояла в черном сарафане, и голову ее обтягивал вдовий плат, будто до сих пор она по мужу траур носит (либо по мечте своей, дабы мужчина из ее рода государем стал)…
– Государь при смерти, – выдохнул Владимир, – неизвестная болезнь скосила его…
Ефросинья молчала, лишь во взгляде ее что-то зажглось. Вот оно! Услышал ее Господь! Вот оно – воздаяние! Ефросинья подошла к сыну, грубо схватила его за щеки, покрытые светлой густой щетиной, и взглянула ему в глаза:
– Ты помнишь, что случилось с твоим дядей Юрием, когда умер великий князь Василий и Глинские пришли к власти? Ты помнишь, что они сделали с твоим отцом?
Владимир, как и его отец когда-то, становился жалким и беспомощным под этим тяжелым взглядом Ефросиньи, на глазах его выступили слезы.
– Что мне делать, матушка? – спросил он шепотом.
– Тебе донесли, что многие из бояр московских хотят видеть тебя царем! Собирай вокруг себя своих ратников, осыпай их деньгами, жалуй их, чтобы преданны они были тебе! И пусть защищают твой удел! Сам же ты отправляйся в Москву! Нет лучшего преемника у государя, чем ты… Нужно сим мгновением воспользоваться!
Владимир не мог ослушаться матери – сделал все, как она велела. Пока распоряжался и собирал ратных, уже пропели петухи, город стал просыпаться. А он, будто и не уставший совсем, трепетавший, едва заставил себя пойти отдохнуть. Далее прощался со своей женой, словно уходил в очередной опасный поход.
Евдокия – маленькая, миловидная девушка из худого дворянского рода Нагих, успела родить Владимиру сына Василия и, кажется, снова была на сносях. Тут же у Нагих впервые появилась возможность возвыситься и появиться при государевом дворе. Кто ж знал, что спустя годы племянница этой маленькой Евдокии станет царицей и родит того, с чьим именем связано несветлое, неотвратимое будущее России…
А пока Евдокия, совсем молодая девушка, лежа с Владимиром в ложе, снова плакала у мужа на плече, жалуясь на то, что Ефросинья ее не любит.
– И взгляд у нее страшный… Она никогда меня не полюбит! Однажды она меня отправит в монастырь, я это чувствую! Чувствую! А я так боюсь этого!
Владимир молчал, уставившись в потолок. Мысли были об ином совсем! Царь! Мыслил ли он себя царем вместо брата? Старался не грешить такими мыслями, ибо брата он любил. А что же теперь? Господь дает шанс, матушка права…