Сильвестр, божий человек, всю жизнь пугавший царя карой небесной, оказался в итоге прохвостом – не так давно выяснилось, что с одним немецким бароном Кромгаузеном, ливонским подданным (в первую очередь врагом), он не постыдился начать общее дело – сумел тайком выбить для него привилегии для торговли в Нарве и имел с этого долю. Разочарован Иоанн своими советниками! И потому все больше прислушивается к наушничавшим на них Захарьиным, родственникам любимой жены.
Адашев поднялся из-за стола, подавив усталый вздох.
– Мы оставим тебя, государь. Будем молиться, дабы ты верно поступил, выслушав нас. Пойдем же, Сильвестр.
Только покинули его покои Сильвестр и Адашев, вошли Данила Захарьин и его брат двоюродный Василий, недавно получивший место в Боярской думе.
– Государь, отослали мы знахарку, – докладывал Данила, – нет у нее умений и сил вылечить царицу! Ведьма оставила какие-то травы. Нужно их сжечь…
– Мне все равно! – отвечал отрешенно Иоанн. – Найдите другую, но исцелите ее!
Данила подошел к Иоанну, упал перед ним на колени, поклонился.
– Государь, об одном пекусь, дабы ты счастлив был, да царица была здорова! Не буду говорить с тобой о делах государства нашего, о войне этой проклятой! Не ироды мы, как Адашев с Сильвестром. Все делают, дабы тебя извести своими речами!
– А боярыни, что у царицы сидят, между собой шепчутся, мол, эти недостойные мужи счаровали ее и хворь на нее навели! – вторил ему Василий.
– Кто сии люди, дерзающие предписывать законы царю великому и мудрому, не только в делах государственных, но и в домашних, семейственных, в самом образе жизни; дерзающие указывать ему, как обходиться с супругою, сколько пить и есть в меру? – продолжал говорить Даниил.
– Еще вести какие имеются? – грозно оборвал их царь.
– Имеются, государь, – отвечал Данила. – Умер доднесь дядька твой, Михаил Глинский, не выдержал опалы и обиды твоей! Все не решались сказать тебе, ибо знают все, как по супруге страдаешь… Сын его единственный, названый в твою честь, Иваном, желает служить тебе…
На лице Иоанна не было ни тени сожаления – он ненавидел корыстного, жадного и жестокого брата своей матери. Михаил Глинский во время последнего похода со своими войсками сильно опустошил Ливонию, а когда возвращался в Москву, пошел через Псковскую землю и начал грабить русские селения в поисках новой наживы. Этого Иоанн простить ему не смог, он осудил дядю и отправил в пожизненную отставку.
– Отправьте юнца на южные границы, пущай там служит, крымцев бьет, а там посмотрим, чего стоит, – с безразличием ответил царь.