Снова раздался недовольный ропот, но Макарий продолжал:
– Пусть для истины, с коей мы когда-либо предстанем перед Господом, прибудут обвиняемые в столицу и выслушают все сами! А потом дай им слово держать в свою защиту. Так будет законно! Ибо не будет крепкой державы, коли законы твои и Господни попираются грешно!
Вассиан сверкнул глазами и в ожидании уставился на государя. Иоанн, опустив голову, вцепился пальцами в подлокотники трона, исподлобья глядел на митрополита.
– Нельзя этих нечестивцев пускать в Москву! – воскликнул, вскочив со своего места, Яковлев и взглянул на Захарьиных, ожидая увидеть их одобрительные взгляды.
– Они, осуждаемые нашим государем, милостивым и велемудрым, не смогут представить никакого законного оправдания! Слышали мы об их чарах, коими сгубили святую и добрейшую государыню нашу! Коли явятся снова сюда, то погубят нас всех!
– Их присутствие и козни опасны, а спокойствие государя и отечества требует немедленного решения в сем важном деле! – сказали епископы, жаждая покончить с Сильвестром, когда он и так уже был бессилен…
Государь утомился и ждал развязки. Единогласно судьи признали Адашева и Сильвестра виновными в предписанных им злодеяниях. И уже в тот же вечер были разосланы приказы, касающиеся их дальнейшей судьбы…
* * *
Над водами Белого моря висел густой туман. Сильвестр, укутавшись в шерстяной армяк, стоял на берегу, о который тихо и равномерно плескались волны, смотрел, как два стрельца, сопровождавшие его в указанное место заключения, отвязывают лодку. Он продрог, казалось, до самых костей. Неимоверная слабость была во всем теле.
– Полезай! – скомандовал один стрелец, когда все было готово, и помог старцу залезть в лодку. Лодка доставила до небольшого парусного струга, пришвартованного на глубоководье. Стрельцы ни на шаг не отступали от старца. С шелестом развернулся парус, судно тронулось. Берег скрылся в тумане, и, казалось, весь мир вокруг исчез.
Но вот из тумана, как по волшебству, появился трехглавый собор Соловецкого монастыря, слепо возвышающийся в белой пелене, словно тень. Сильвестр глядел на то, как собор, стоявший на холме острова, все рос и рос, будто безмолвно приветствуя своих гостей, а вернее, самого главного гостя – того, кому суждено будет окончить здесь свою жизнь.
Со струга вновь пересели в лодку. Весла мягко рассекали воду. Один стрелец греб, шумно сопя, другой сидел за спиной Сильвестра, уложив на колени пищаль. На мелководье один стрелец спрыгнул в воду и потянул лодку к берегу. С гулким и громким скрежетом она причалила, и Сильвестр, кряхтя, тяжело выбрался из лодки. Пронизывающий ветер ударил в грудь, и старец разразился мокротным кашлем. Было промозгло и сыро.