– Достойный ответ, государь! – учтиво проговорил Василий Захарьин. Но царь, словно не слушая, остановился вдруг и взглянул на Висковатого, прищурившись.
– Чего это ты мрачен так, Иван Михайлович? Что тревожит тебя?
– Ничего, государь! Радуюсь победам твоим!
– Лжешь! – прошипел Иоанн. Знал, что даже после выступления дьяка против Адашева и Сильвестра, Алексей и Висковатый сблизились, ибо долгие годы сообща вели переговоры с иностранными послами.
– Прости государь, – дьяк упал на колени, – не вели казнить…
Иоанн подошел к нему, грубо потрепал его по волосам и проговорил мягко:
– Знаю… Об Лешке Адашеве жалеешь? Хочешь, наверное, чтобы я простил его?
Руки Висковатого задрожали, он сам покраснел. Захарьины в ожидании смотрели на него, было видно, что недовольны они сближением союзника своего с их врагом.
– Уж не думаешь ли ты, что не по совести осужден он за измену мне и государству?
– Нет, государь! Изменник есть изменник! Токмо твоя правда верна! – заговорил быстро Висковатый. Иоанн усмехнулся, словно наслаждался страхом своего верного слуги.
– Вставай, Ванька! Вижу, верен мне! Иди же, отпускаю тебя!
Вскочив с пола, он поклонился царю, боярам и заторопился к выходу.
– Государь, – сказал вдруг Василий Захарьин, – остался ведь у изменника Адашева брат его Данила? Сейчас несет службу он на южных границах твоих, защищает края от татар. Но как можно доверить защиту подданных своих тому, чей брат – истинный предатель?
– Не забыл ли ты о нем? – вторил ему Даниил Захарьин. – Велишь прислать его в Москву?
Тут дверь приоткрылась, и заглянул в покои Висковатый.
– Прости меня, великий государь! Здесь, под дверями твоими стоит епископ немецкий, ждет, пока примешь его! Впустить?
Иоанн махнул рукой, и Герман фон Везель, мелко перебирая ногами, вошел. Тут же упал на колени перед царем и проговорил:
– Прости за дерзость мою, что вошел в покои твои, что…
– Говори! – с раздражением отозвался Иоанн. Замявшись, епископ пожевал сухие губы и проговорил слезно:
– Сегодня преданы смерти доблестные немецкие рыцари, коих, как тебе известно, любила вся Ливония! Может, они и враги твои, достойные судьбы такой, но всегда они были доблестными мужами, оставаясь настоящими рыцарями, совсем не такими, которые управляют сейчас Ливонской землей! Но лежат эти доблестные рыцари во дворе твоем обезглавленные, и поедают их собаки, все как ты приказал! Не вели казнить, но разреши исполнить долг христианский! Предай их земле!
Помолчав, царь ответил со спокойствием:
– Что ж, услышал я мольбы твои и как христианин не смогу тебе отказать! Велю выделить тебе телегу и пять гробов деревянных, этой же ночью вывези их из Москвы и похорони на кладбище, что для иноземцев. Иди! – ответил великодушно Иоанн. Епископ поклонился ему до пола и попятился к дверям…