– Коварная! Как есть коварная! Да с такими, знаешь, чего делают?! – Он занес над головой чекан.
И в этот момент откуда-то из-за валуна раздался стон.
– Катерина! – Голос был слабым и задыхающимся.
– Твою мать, – обронил Курбат, – не лес, а угодья лешачьи! Ну веди ужо, посмотрим, для какой такой женской надобности!
Катрина повернулась и пошла в направлении звука. Курбат следом, весь подобравшись, похожий на дикого зверя. Вышли к валуну. Обогнули. Из темной норы шалаша сверкали глаза заросшего по самые брови человека.
– Он долго плавал в реке. Сильно, очень сильно замерз! Я его лечу. – Литовка показала рукой на вход в шалаш.
– А чего это ты его лечишь, а он долго-долго плавал? – Курбат отстранил женщину и заглянул в жилище. – Чёта рожа мне твоя волосатая сильно знакома.
– Болею я, мил-человек. Не губи ты нас! – послышался голос из шалаша.
– А ну, а ну?… Да ты никак плут окаянный Ванька Зубов? Во где свиделись. Значит, не посадили тебя на кол, сволочь поганую?!
– Уходи, – произнесла литовка, обращаясь к Курбату. – Его сюда принес Легкий Ворон. Слышал про такого?
– Я сам себе орел как надо! – хмыкнул Курбат. – А эту падаль я сейчас порешу.
– Не делай этого. Не ты его сюда принес, не тебе и порешать. – Литовка твердо посмотрела на стрельца. – Легкий Ворон тебя из-под земли найдет.
– Мне ваши секреты разгадывать некогда, милочка! Эта тварь должна сдохнуть. А ты бы шла к своим.
– Какой ты страшный! – усмехнулась литовка и посмотрела за плечо Курбата.
Никифоров обернулся – перед ним стоял статный светловолосый шляхтич с изрубленным лицом, с глубокими и безжалостными синими глазами. Из-за спины высилась рукоять двуручного меча.
Курбат взмахнул чеканом, но в тот же миг в глазах у него резко потемнело – и душа стрельца полетела в бездонную пропасть.
Никифоров очнулся глубокой ночью. Благо светили звезды, а в небе яркая луна пробовала тьму на зуб. Он попытался подняться – в голове разлилась чугунная боль… Да чтоб тебя!.. Где я?… С трудом, но все же встал на ноги. Сделал несколько шагов. Принюхался, учуяв запах потухших углей. Память медленно возвращалась. Черная пасть шалаша. Литовка. Ванька Зубов. И сам дьявол во плоти.
Курбат медленно спустился к Днепру, зачерпнул воды и умылся. Вспомнил, что ждет Матрена. Прикинул по луне, который час. Хорошо за полночь. Эх, плакала банька!.. Какого лиха понесло?! А там баба, поди ж, вкусная – не оторвешься! Мысли о Матрене придали сил, даже ревность проснулась… Да ну их к ляду! Пусть себе живут своей жизнью!..
Он пошел вниз по течению. Идти пришлось долго – ноги еле волочились, словно к ним привязали по валуну. Возвратился только к первому петуху. И без сил повалился прямо на пороге людской.