Прежде чем Гидра упала обратно в грязь и растворилась в ядовитых испарениях, я попытался сосчитать ее головы. Пустая трата времени! Я все равно не мог сказать точно, сколько голов окружило меня, заблудившегося в болотах. Раз так, осталось загадкой и то, приросла змея Химеры к телу ее единоутробной сестры – или всего лишь уползла в вонючую жижу, ища пропитания.
Коза! Где коза?
Я кружил над Немеей и Клеонами, Флиунтом, Стимфалом и Арефиреей. Летел к Эфире, возвращался, забирал к Микенам. Коза исчезла, как не бывало. До рези под веками я всматривался в долины и ущелья, холмы и предгорья. Случалось, закрывал глаза, изучая местность взглядом Пегаса – куда более острым, чем мой.
– Ах ты бедняжка…
Это тоже услышал не я, а Пегас. Мы снизились, повисли над Зигуриесом: холмом, с давних пор обжитым здешними землепашцами. У источника, питавшего поселение водой, стояла горбатая старушонка, похожая на скрюченный непогодой ствол можжевельника.
В руке старуха держала пучок травы.
– Заблудилась? Иди сюда, милочка…
Коза рванула к старухе так, словно та была козе родной матерью. В последний момент развернулась боком, чтобы не забодать кормилицу, ткнулась в старушонку, едва не снеся горбунью с ног. Потянулась к траве губами, захрумкала угощением, пустив слюни. Подняла голову: нет ли чего еще?
Я ждал огня. Огня не было.
– На-ка яблочка, – старушонка порылась в котомке, болтавшейся на боку. – Любишь яблочки-то? Нет, второго не дам. Они кислые, тебя вспучит…
Коза огорчилась.
– Пошли со мной, нечего тут шляться! Дождешься, съедят…
В котомке нашлась грубая веревка. Старуха ловко обвязала вервием косматую козью шею, взялась за свободный конец:
– Идем, красавица! У меня и хлев есть, и козел…
Услышав про козла, химера бойко засеменила ногами.
Пегасом, кружащим над Зигуриесом, они не заинтересовались: старушонка из-за горба, который не позволял женщине взглянуть в небо, коза же была до смерти напугана, а может, просто тупица.
Мы поднялись выше. Огонь битвы остывал во мне: еще недавно он пылал в сердце, шибал в голову, грозил вырваться изо рта сокрушительным пламенем, превратив Беллерофонта во вторую Химеру. И вот – трещат угли, пляшут слабые язычки, кострище подергивается седым пеплом. Спроси меня сейчас кто-нибудь, да хоть Зевс-Громовержец: «Ну что? Доволен? Ты победил?!» – и я не нашелся бы, что ответить.
Мало одержать победу. Ее надо удержать, вытащить на берег, как скользкую бьющуюся рыбину. Не позволить обернуться чем-то, подозрительно похожим на поражение.
Лев, змея, коза. Это еще Химера? Это уже не Химера? Надо ли мне теперь гоняться за ними по отдельности, убивать льва, отдирать змею от Гидры, резать козу? Козу, кстати, можно зарезать хоть сейчас. Старуху жалко, плакать будет. Назовет меня разбойником, проклянет сгоряча. Льва поди найди, с Гидрой и того тяжелее будет…