Все – химера. Свобода, справедливость, гнев. Жизнь, смерть. Мы с тобой тоже химера, Пегас. Мы – чудовище.
Я прекратил пустое кружение. Пегас вновь набрал высоту. Радость победы? Предвкушение встречи? Грядущее очищение? Истаяло, сгорело, развеялось пеплом по ветру. Остались горечь, пустота и вечная спутница Беллерофонта – длинная вереница смертей, неотступно сопровождавших меня.
Я летел в небе, всадник на белом коне. И Аид следовал за мной.
Стасим
Что здесь происходит?
Штурм дворца шел вяло, без лишних жертв и обременительных разрушений. Можно сказать, штурмовали по-родственному.
Лакий, сын Тисевсембры, от кухонных пристроек наблюдал, как его сторонники бьют тараном в запертые двери. Рвения сторонники не выказывали, больше старались не упасть с парадной лестницы, переломав себе ноги раньше, чем сломается преграда. Шестерым силачам было трудновато развернуться здесь с бревном. Били вполсилы, чтобы случайно не повредить дверные створки, покрытые благородной резьбой, или, того хуже, сломать засовы. За дверьми прятался царь с младшей дочерью, советниками и дюжиной преданных воинов. Врываться в мегарон прямо сейчас, демонстрируя стремительность и беспощадность – чистая глупость, это кончилось бы резней. Да, царь стар. Да, советники – дряхлые пни. Дочка безобидна. Но воины, ветераны дворцовой стражи, могли решить, что при таком-то напоре их вне сомнений прикончат – для острастки и демонстрации боевого духа. Воины кинулись бы на мятежников, желая подороже продать свои жизни – так всегда бывает, если жизни нельзя сохранить! – и победа стала бы поражением.
Как занимать трон, плавающий в крови? На таких тронах долго не сидят.
– Выходи! – время от времени кричали таранщики. Для воплей они устраивали перерыв, куда более долгий, чем раскачивание бревна. – Сдавайся! Отрекайся!
Те сторонники Лакия, кому возле тарана не хватило места, бродили по двору и бряцали оружием. К воплям присоединялись дружно, глоток не жалели. Если из нижнего города к акрополю подтянутся зеваки, пусть слышат.
Штурм идет, все в порядке.
Царь молчал. Советники увещевали: понять бы еще кого, царя или бунтовщиков. Дочь плакала, отсюда слышно. Воины молчали, будто им вырвали языки. Это плохо. Значит, ветераны еще не надумали менять солдатскую честь на мирское благополучие.
В акрополь мятежники вошли прогулочным шагом. Воротная стража, предупрежденная о вторжении, заблаговременно исчезла. На территорию дворца без убитых, жаль, войти не удалось. Девять человек полегло, как ни крути. Четверо из охраны (упрямые ослы!); пятеро из людей Лакия. Жалко было одного: дядю Антисфена. Дядя закатывал такие пиры, что его любой пожалел бы, не то что Лакий.