Я шагнул к жертвеннику:
– Она согласилась?
– Возможно, согласилась бы. Но в этот день погибла Ехидна, ее мать. Гнев ослепил Химеру, месть пошла у нее горлом. Какие тут переговоры? Я не знала об убийстве Ехидны, это дело не моих рук…
Правда. Она говорила правду.
– Так что же с ней сталось, великая богиня? Не раньше, сейчас?
– Ты ее убил. Остатки – это уже не Химера. Химерина природа большей частью выгорела от твоего свинца, стала прахом. Лев прячется в горах. Оружие смертных не берет его шкуру, а бессмертным нет до него дела. Если тебя это утешит, людям он тоже не слишком досаждает. Однажды придет герой и убьет льва. Так всегда бывает: если герой приходит, все бывает. Гидра осталась Гидрой, изменился только ее яд. Пеан, лекарь Олимпа, утверждает, что новый яд опасен для богов и титанов.
– Опасен? Для бессмертных?!
– Яд будет разъедать тело бессмертного, плоть будет восстанавливаться. Разъедать и восстанавливаться, и так вечно. Думаешь, такая вечность привлекательна?
Я содрогнулся. Камень дедушки Сизифа показался мне благой участью.
– Излечения нет, – предвосхитила Афина вопрос, уже вертевшийся на моем языке. – Пеан зовет эту борьбу ихора и яда Тифоновым огнем. Гера, и та перестала спускаться в Лерну, чтобы прикормить Гидру. Аид с Персефоной стараются не показываться у выхода в болота. Но ты не бойся, для страха нет причин. Гидра не покидает болот. Если не соваться к ней, беды не случится…
Гера, отметил я. Аид с Персефоной. Пеан, лекарь Олимпа. И я, Беллерофонт. Афина мастерски объединила нас в рассказе про яд. Стоять в таком ряду – высокая честь, аж голова кружится. Что это стучит в груди? Гордость? Гордыня? Не знал, что у меня ее столько.
Честно, не знал.
– Коза, – напомнил я, пытаясь вернуться с небес на землю. – К ней тоже не стоит соваться?
Афина пожала плечами:
– Коза как коза, ничего особенного. Принесла козлят, доится. Пасется. Болтают, что ее навещают сатиры. Их много в лесах под Зигуриесом. Не знаю, не проверяла. Если даже и сатиры, мне-то что? Меня больше интересует радуга.
– Радуга?
– Огнистая радуга. Я дважды видела ее у источника Пирена, когда ты укрощал Пегаса. Видела в небе, когда ты бился с Химерой. Тебе известно, что радуга – знак вестника? Вестника богов?
Это мне было известно. Но признаться Афине я не успел, потому что богиня перешла к главному.
– Я была неправа, – сказала Афина. – Признаю.
Гефест с хрустом оторвал ногу у фазана.
– Это да, – согласился бог-кузнец. – Тебе стоило прийти ко мне раньше, еще до приказа отца. С другой стороны, ты так сопротивлялась… Если до той ночи я тебя просто желал, то после нее я тебя полюбил. Неприятное чувство, мешает работать.