— Интересно, что нужно от тебя старухе Агнес, — сказала девушка по имени Дороти Бервик, когда они шли по дорожке к берегу Темзы.
Кэтрин испугалась, услышав, как о ее почтенной бабушке говорят в таком пренебрежительном тоне.
— Вероятно, хочет узнать, чувствует ли мистресс Кэтрин себя теперь лучше, — предположила Дотти Баскервиль, одна из камеристок, черноволосая красавица, развеселая и болтливая.
— Герцогиня добра? — спросила Кэтрин.
— Старуха Агнес? — вступила в разговор Кэт, одна из прелестных кузин Тилни, стройная девушка с безупречной кожей. — Некоторые считают ее упрямой и злой; по крайней мере, ее дети. Она вечно ругается с ними из-за чего-нибудь. Но до нас ей дела мало, она слишком занята своими проблемами. А мы предоставлены сами себе, что нам очень даже кстати. Матушка Эммет присматривает за нами, но она мягкая; она даже убийство помогла бы нам сбыть с рук.
— Нет, не то чтобы нами пренебрегали, — поспешила добавить Дороти. — Нас кормят и содержат, каждый год на Пасху дарят новую одежду, и обязанности наши необременительны. Слава Богу, старуха Агнес не из тех, кто станет сидеть кружком со своими девушками и шить с утра до ночи. Когда-нибудь она, может быть, возьмется за дело и найдет нам мужей. А пока мы развлекаемся как можем.
Девушки засмеялись. Кэтрин не поняла, что их так развеселило.
Вскоре она уже носилась вместе с ними по саду, перебежками металась вдоль живых изгородей, пряталась в зеленых беседках или визжала во все горло вместе с «охотниками». Никто не пришел сказать им, чтобы не шумели, не позвал выполнять какое-нибудь задание. Кэтрин начала думать, что если жизнь в доме герцогини всегда будет такой, то ей, вероятно, здесь понравится.
Позже она стояла перед герцогиней и пыталась не думать о ней как о старухе Агнес, боясь, что это прозвище навсегда застряло в ее голове.
— Ну, Кэтрин, — начала герцогиня, — надеюсь, сегодня тебе лучше. Меня опечалило, что вчера за ужином ты была так расстроена.
— Да, миледи, мне теперь лучше, — ответила Кэтрин, не вполне уверенная в правдивости своих слов.
Она и сейчас чувствовала себя отвергнутой и нелюбимой, к тому же побаивалась своей грозной бабки.
— Рада слышать это, — сказала герцогиня, которая сидела с совершенно прямой спиной в своем великолепном кресле. — Мы найдем тебе занятие и не дадим грустить. С завтрашнего утра ты будешь каждый день проводить два часа за уроками. Я наняла гувернера, который научит тебя читать и писать, а также немного французскому, и еще учителя танцев, так что ты сможешь освоить навыки, приличествующие дочери Говардов. — (Танцы! Кэтрин воспарила духом, хотя перспектива изучать французский не слишком ее обрадовала.) — Все это повысит твои шансы составить хорошую брачную партию, что необходимо, раз у тебя нет приданого, — говорила вдовствующая герцогиня. — Но с твоим милым личиком, благородной кровью и связями это препятствие вполне преодолимо. — (Последние слова прозвучали вдохновляюще и лестно, особенно из уст такой почтенной старой леди.) — В любом случае нам не придется беспокоиться об этом в ближайшие несколько лет. Ну вот, дитя, завтра в десять утра будь в церковной молельне, да не опаздывай.