-- Пожалуй, надену, -- говорю, беря у него коробочку. -- Я как-то запоздало сообразила, что тебе хочется перед знакомыми похвастаться...
Конец фразы я забываю, потому что в этот момент открываю коробочку. Там цепочка с подвеской -- такой самой подвеской, как те, что на нас Алтонгирел надел, только маленькой.
-- Ой, -- говорю, -- здорово... Это типа на замену?
-- Ну да, -- кивает Азамат. -- Раз уж ты так хочешь надеть хом, я подумал, что можно облегчить тебе задачу.
В таком размере наши востроклювые птички выглядят очень изящно, намного симпатичнее безликих толстеньких драгоценностей из ювелирных магазинов. Они, видимо, по-прежнему из платины, а глазки синенькие, небось, тоже не стекляшки. И обо всём-то он подумает!
-- Спасибо, -- говорю. -- Мне это нравится гораздо больше всех тех украшений вместе взятых!
-- Правда? -- он приподнимает бровь. Его собственный хом лукаво поблёскивает поверх тёмной рубашки.
-- Конечно! Такое тоненькое, изящное... прелесть! -- я быстренько застёгиваю цепочку под волосами. -- А эти штуки, хомы, они все одинаковые?
-- Нет, конечно, каждая пара уникальна.
-- А где ты тогда эту взял?
-- Сделал, -- он пожимает плечами, как будто мы говорим о пришивании пуговиц.
-- Сделал? -- повторяю заворожённо.
-- Ну да. У меня тут знакомый держит небольшую мастерскую... ну вот я к нему и зашёл, он меня всегда к станку пустит. Там всего делов-то на полчаса, это же не детали для гравитационных сенсоров, где всё до нанометра вымерять надо.
С ума сойти. Сделал -- маленький хом -- из платины -- для меня. Чтоб мне не тяжело было.
-- Азамат, ты просто счастье, -- говорю только что не со слезами на глазах. -- Ты самый прекрасный человек в мире. Серьёзно!
Тянусь целоваться, хоть он и не умеет... ой, уже умеет! Ну то есть, выходит у него довольно робко и неуклюже, но принцип он явно понял. Ох и забористо...
-- Ты утром притворялся, что ли? -- спрашиваю, когда мы разлепляемся.
-- Нет, -- усмехается он. -- Я просто порылся в Сети... Вы, земляне, ведь всегда про всё пишете с картинками и обучающее видео снимаете, за что ни возьмись. Просто раньше мне незачем было...
Я на радостях загоняю Азамату ещё шприц антибиотиков на дорожку, и мы наконец-то выдвигаемся.
В машине Алтонгирел косится на меня с недоверием и почтением, как будто внезапно познал мою божественную сущность. Похоже, поговорил-таки с Азаматом. Можно, конечно, поинтересоваться, но в машине, при всех, как-то не хочется.
Народ разрядился, кто как мог. Алтонгирел вздел один из своих бесчисленных халатов и подпоясался так элегантно, что эта прямолинейная конструкция на нём чрезвычайно эффектно смотрится. На Эцагане халата нет, только ярко-синие штаны и малиновая рубаха, расшитая по всей груди чёрными оленями, если, конечно, это олени. Народная вышивка иногда весьма загадочна. Тирбиш в счастливо-оранжевом кафтане с вышитыми вишенками, а на ногах у него такие самые сапоги, как я видела в шкафу у Алтонгирела. Длинные, как чулки, и такие же мягкие. Хранцицик и Ирнчин почти в одинаковых кафтанах и поглядывают друг на друга с неудовольствием. То ли похожесть -- дурной тон, то ли им одна женщина их шила. Вообще наблюдается некая тенденция: кто помоложе, те больше в рубашках, только редко что-то ещё сверху надето. А вот старшие наоборот в нескольких слоях плотной ткани. Ахамба и Орвой (тот, что с родинкой) также имеют на головах причудливые шапки: у Ахамбы она больше похожа на церковный купол с красной пимпочкой на вершине шпиля, а у Орвоя скорее что-то сродни папахе. На общем нарядном фоне несколько выделяются наши пилоты, на которых традиционная одежда выглядит столь же бесформенно, как их обычные свитера.