-- Ну, -- отмахиваюсь я, -- мать, наверное, заботилась.
-- Может быть, -- размышляет он, -- но только если совсем в младенчестве. Года в три меня отец у неё забрал, и потом я её редко видел.
-- А... зачем забрал?
-- Ну как, всё, говорить научился -- должен жить с отцом.
-- О.
-- У вас не так?
-- У нас родители обычно вместе живут, если не поссорились.
-- Ах да! Никак не могу к этому привыкнуть.
Мы оба смеёмся, потом Азамат внезапно серьёзнеет.
-- А можно спросить... что случилось с твоим отцом?
-- Ничего, -- усмехаюсь. -- Его никогда не было.
-- О... И часто на Земле так бывает?
-- Ну... может, не часто, но бывает.
Мы бродим по лесу ещё долго. Я подбиваю Азамата рассказывать мне про птиц, которых мы слышим, а он и видит -- мне удалось разглядеть примерно каждую пятую из тех, что он показывал. Он, правда, не всех их знает, как назвать на всеобщем, но и мне не все названия что-то говорят, так что, помучившись со словарём в мобильнике, мы решаем просто называть всех на муданжском, надо же мне учить слова, если я туда собираюсь. Потом ещё много веселья вызывает моё муданжское произношение, которое Азамат всё старается поправить, а я в упор не слышу разницы. Впрочем, он довольно быстро соображает, как мне объяснить эту разницу, ну или хотя бы позволяет мне почувствовать, что прогресс налицо.
Мы довольно далеко уходим от моря, и нам уже давно никто не встречается, кроме зверья. Кстати, попадается ещё пара зайцев, а Азамат вроде как и лису видел, но мне до его зоркости далеко. Мы набредаем на тихое лесное озеро, где в ряске пасутся несколько выводков утят, и устраиваем привал на стволе дерева, низко нависающего над водой. Это какой-то дубо-буко-платан, из тех, что моя мама сажает при ведомственных учреждениях, потому что он даёт много тени -- в очереди стоять легче, да и ветки у него разлапистые, можно присесть. У нашего дерева ветки такие толстенные и плоские у основания, что я рискую предложить заняться любовью, уж очень романтичное местечко. Азамат сначала даже не верит, что я серьёзно, а потом смотрит на меня таким помутившимся взором, что удивительно, как в воду не рухнул. У него даже на обожжённой щеке румянец проступает -- впрочем, может, крем действовать начал.
Потом мы, такие весёлые, что почти пьяные, доходим до другого края лесопарка и обнаруживаем там небольшую приятно пахнущую таверну, где заказываем обед, поскольку проголодались уже на совесть. Там оказывается полностью земное меню, и Азамат долго и мучительно не может ничего выбрать, потому что понятия не имеет, что это всё такое, а я не знаю, насколько тут съедобна земная еда. В итоге мы оба берём котлеты по-киевски -- и получаем море гастрономического удовольствия, тут это блюдо почти так же прекрасно, как в исполнении моей двоюродной бабушки. Я хвастаюсь Азамату, что умею это готовить, и понимаю, что меня ещё поймают на слове.