– Откуда тут перья? – спросила Габри.
– От снедающих воронов. – ответил Публий и показал пальцем на кроны деревьев.
Только после его слов Инго понял, что темные «кроны» деревьев были на самом деле сотнями тысяч птиц. Они сидели на толстых ветках, время от времени перелитая на железные клетки, которые были подвешены на цепях к деревьям.
– Из-за пустой воли исполинские дубы засохли, поэтому розы и вороны играют роль «листьев». – со смешком ответил Публий.
В этот момент по улицам снова разнеслись эхом крики и стоны. Но Публий не обратил на это никакого внимания.
– И давно вы тут сидите? – спросил Инго, глядя на невозмутимого узника.
– Делрой вам уже рассказал? – ухмыльнулся Публий. – Да, впрочем, и по моему виду все ясно… Да-а, глупо вышло. Хотел всего лишь помочь одному человеку. Его дочь была Вдовой, и после ее смерти он захотел вернуть хотя бы ее оружие. Я решился помочь, а получилось вот что. – он обвел себя руками. – Пять лет на первом локте. Три уже позади. А так, я уже пятнадцать лет тюремщиком работаю.
– И как вы выдерживаете все это? – спросила Габри.
– Я не жалуюсь. – бодро ответил Публий. – Платят хорошо, да и каждый житель города находится под покровительством Вдов.
– Вы сказали, что знаете про саркофаги. А вам известно, что в них? – сменил тему Инго.
Публий помотал головой.
– Знаю лишь то, что их сбросили в катакомбы под девятым ярусом. Это старые могильники, которые остались после Первой эры.
Пока они говорили, Инго заметил, что по улицам Лимба тоже ездят повозки. Но за место кареты, там были большие клетки, в которых сидели узники.
Вскоре дома вокруг них еще больше удлинились. Как и сказал Публий, с первого яруса было не заметно как улицы уходят вглубь. Но в отличие от Вестерклова, где ярусы переходили ступенеобразно, тут переход между улицами был плавный, как у горки. Но хоть их уже и обступили высокие стены домов, призрачный свет по-прежнему исходил от их каменных стен. Инго так же заметил, что помимо стен, удлинились и двери. Он даже не был уверен, что такие двери сможет открыть человек с непробужденной волей, если учитывать их толщину. Скорее всего их открывали несколько узников.
Проходя мимо одного из домов, они увидели свору озлобленных собак, которые стояли около одной из дверей и с остервенеем лаяли на каменные двери. Из решетчатых окон на животных смотрели испуганные взгляды заключенных. Сейчас они не могли выйти из своих «крепостей».
Когда они прошли мимо, собаки даже не обратили на них внимания, продолжая рычать и гавкать на двери. Их лай еще долго разносился эхом по каменным улицам.