– А кто-нибудь из Белланимы уже сбегал? – спросил он у шагающего впереди Публия.
– А то! Каждый год находятся такие идиоты. Бегут в основном с нижних ярусов через главные ворота.
– И что? С ними ничего не делают? – удивленно спросила Габри.
– А сама как думаешь? – ухмыльнулся Публий. – За ними отправляют отряд избавительниц. Это карающий отряд. И уж лучше смерть, чем попасть к ним в руки. Уж не знаю, что они делают, но те, кто выживает после их пыток, после сами совершают самоубийство… О, мы почти спустились на восьмой локоть.
– Стой! – Инго догнал узника, и положил ему руку на плечо. – Что там внизу?
– Эмм… Ну ладно, хотел устроить сюрприз, но ничего не поделаешь. Восьмой локоть, – он указал вниз улицы, – «Последняя колыбель» и «Гемоторфные сады». Тут содержатся алхимики, черные аптекари, колдуны и язычники. Те, кто оскорбил веру. Они пошли против самой Жизни, и теперь Жизнь идет против них. «Наказание болезнями».
Слова Публия не на шутку перепугали Инго. Он переглянулся с Габри.
– Там не опасно? Мы ничем не заразимся? – спросил он у узника.
– Если только не будете трогать прокаженных. – сказал Публий, снова натягивая на лицо ворот рубашки.
Спускаясь вниз, Инго стал замечать, что воздух начал наполняться гнилостным запахом. Через некоторое время он увидел первых прокаженных. Они сидели прямо на земле, облокотившись о стены домов. Некоторые и вовсе лежали, накрытые белой простыней. Между больными тут и там сновали узники в белых рубашках. Вот кто вызвал у Инго больше всего вопросов.
Они совсем не выглядели больными. Да и лица у них были не такие измученные, как у узников на других ярусах. Некоторые стояли, и вполне мирно болтали между собой, пока под их ногами корчились в муках больные жители империи. Похоже, заключенные тут алхимики прекрасно знали свое дело.
– Это и есть узники? – спросил Инго, указывая на людей в длинных рубашках.
– Ага. Многие из них осуждены на пожизненный срок. – сказал Публий. – Говорят, что некоторые из них тут уже больше семидесяти лет сидят.
Инго оглядел узников. Ни одному из них не дашь больше тридцати. Среди них даже было несколько женщин, которым не сбрили волосы. У каждого «врача» были надеты кушаки, на которых висели множество склянок и острый разделочный нож.
– Некоторые из тюремщиков считают, что им тут неплохо живется. Но Вдовы запрещают их бить. – продолжил Публий.
Они шли вдоль улицы, на которой тут и там сидели прокаженные. Но стонов слышно не было. Больные просто сидели и таращили на гостей свои полумертвые глаза. Некоторые, будто улитки, медленно ползли вниз по улице накрытые белой простыней, оставляя после себя шлейф из крови и слизи. У Инго даже создалось впечатление, что все они ползут в одно и то же место.