Теперь уже ее слова не казались Тамаре такой уж глупостью. Слишком многого она успела навидаться в Старых Полянах за минувшие годы, слишком сильно изменился Котя — иногда Тамаре казалось, что это вовсе не он.
Несколько раз она предлагала мужу переехать. Но он был против: получил повышение, на работе его ценили.
Закончилось все печально. В одном из цехов случился пожар, пять человек погибли. В том числе и Костя Сяпкин.
Тамара, скрывая это от себя, в глубине души почувствовала облегчение. Развестись с мужем она не смогла бы, заставить его уехать и начать все сначала — тоже. Оставшись одна, стала жить спокойно, без ругани, ревности, подозрений.
Почему не уехала? Все просто — некуда было ехать. Раньше надо было, когда еще имелся шанс на новом месте хорошо устроиться. А сейчас… Сначала полным ходом шла перестройка, потом подступили девяностые. С работой везде стало туго. А здесь у Тамары был хороший дом, руководящая работа, уважение коллег.
«Дом продам — если еще продам! — за копейки», — рассуждала Тамара.
В Уфе придется искать жилье и работу, а найдешь ли? На рынок идти, тряпками трясти не хотелось. Обычным учителем в школу — тоже.
Так и осталась. Думала, все образуется. Но становилось только хуже. Зарплату то и дело задерживали, люди делались все более дергаными и злыми, а отношения между ними — все более непредсказуемыми.
Тамара поднялась на крыльцо. Прямо на нее смотрел детский портрет в траурной рамке, и слезы подступили к горлу. Господи, как же так…
— Зайдите, пожалуйста, ко мне, Тамара Олеговна, — услышала она.
Инна Валерьевна. Оказывается, она шла следом.
Тамара обернулась, поздоровалась. Глаза у директрисы красные, вид измочаленный до крайности. Тоже, видно, не спала.
— Хотите кофе или чаю? — предложила Инна Валерьевна, когда они оказались в ее кабинете.
Тамара терпеть не могла кофе, но тут почему-то попросила именно его. Инна Валерьевна открыла окно, в кабинете стало свежо и прохладно.
— Хоть немного голову проветрить. Вам не дует?
— Все хорошо, — откликнулась Тамара. — Да уж, вот так конец учебного года.
Они пили кофе, сидя в винно-красных кожаных креслах. На столе стояла вазочка с печеньем, но ни та, ни другая к еде не притронулись.
— Я с Кораблевым разговаривала, — сказала Инна Валерьевна. Кораблев был местным милицейским начальником. — Эта скотина протрезвела. Плачет, в себя прийти не может.
— Еще бы. До смерти забить собственного девятилетнего сына. Чтоб ему в аду гореть.
Инна Валерьевна смахнула слезу.
— Гарик такой хороший мальчик был. Просто не могу… — Она запнулась.