Знание — все сразу, в полном объеме, без купюр и скидок на возраст — явило им себя, обрушилось на них, и оба на несколько минут лишились сознания, захлебнувшись им, словно водой.
— Мы уже здесь, — сказала Ева, придя в себя. — Проход прямо в этом доме, нам нужно лишь спуститься в подвал, и он откроется. Мы можем уйти.
— Детьми?
— Да, но там мы вырастем. Это мир, где все достигает расцвета и остается таким навсегда. Старики становятся молодыми, дети — взрослеют.
— Нет, — возразил Сева. — Мы не можем уйти сейчас. Детоубийца должен быть наказан. Когда нас выгнали с нашей земли, ты сказала, что нужно стерпеть, отступить, спрятаться. Теперь ты опять считаешь, что мы должны просто уйти? Нет уж! Я убью этого гада, уничтожу поганую тварь! Хочу посмотреть Киселеву в глаза, чтобы он точно знал, кто и за что его убивает!
Ева не могла ему возразить. Даже понимая, что это опрометчивый, ребяческий поступок, продиктованный гневом и горем, она поддерживала решение Севы, ведь чувствовала то же, что и он: боль, ярость, отчаяние, вину за смерть Гарика.
И этот сплав, эта жгучая сила, с которой они почти не могли совладать в силу возрастного несовершенства физических возможностей, стала выливаться из них, расходясь во все стороны, подобно радиосигналу.
Ева и Сева, не сговариваясь, вышли из Ведьминого дома и направились к зданию милиции. Они шли, не видя ничего и никого вокруг, генерируя гнев, переполненные одним лишь желанием: отомстить, покарать.
Люди, которые жили в Старых Полянах, словно антенны, настроенные на прием сигнала, остро чувствовали его, но воспринимали по-разному.
Кто-то внезапно решал, что хочет осуществить давнюю мечту и попытать счастья в другом месте.
Кто-то понимал, что не может жить по-прежнему, и решал прервать опостылевшее существование…
Большинство же охватил дикий, немотивированный страх. Опасность разлилась в воздухе, как масляное пятно на поверхности воды. Руки затряслись, роняя на пол тарелки, папки с документами, авторучки, инструменты. Всеобъемлющий приступ паники рождал единственное желание: бежать, спасаться!
Горожане были похожи на зверей, повинующихся инстинкту. Они будто услышали рог охотника или почувствовали приближение землетрясения и видели лишь один выход — покинуть Старые Поляны как можно скорее.
В течение нескольких дней почти все жители городка уехали — не разговаривая, не обсуждая происходящее, не объясняя причин, не требуя объяснений у других. Начальники подписывали заявления об увольнении и писали их сами, отделы кадров пачками выдавали трудовые книжки. Дома закрывались, груженные под завязку домашним скарбом автомобили ехали прочь от города, рейсовые автобусы были переполнены.