— История только начинается! Если вы тотчас, при мне, не пошлете гонца, я поеду к князю сама! — пани Ирена топнула ножкой.
9
Город Лубны — гнездо князя Иеремии Вишневецкого — заходился в женских слезах и стонах. Вооруженная рать князя сгоняла на площадь горожан — пусть старый и малый испытает ужас кровавой расправы.
Был возведен помост, приготовлена плаха, и палач, в красном одеянии, с капюшоном на голове, скрывавшем лицо, ждал сигнала — начинать работу. Работа предстояла тяжкая. Нужно было предать смерти три дюжины мужского полу от пятнадцати до семидесяти лет, жителей села Горобцы, бывшего села. Князь Иеремия не только спалил хаты, но и само место трижды перепахал.
Бунтарей поставили лицом к помосту.
Иван Пшунка глядел сверху на этих людей, здоровых, живых, и неведомая сила шевелила ему волосы под красным колпаком. Среди осужденных на казнь были старики и совсем еще молодые хлопцы.
— Крушить надо! — бормотал Иван Пшунка, вцепившись обеими руками в топорище. — Поляков надо крушить. Кинусь вот сей миг. Хоть одного, да прикончу.
Гайдуки втащили на помост первую жертву. Старый сломленный человек покорно положил голову на плаху.
— Чего ждешь?! — подтолкнул палача шляхтич, которому князь приказал следить за исполнением казни. — Чего ждешь? Вон их сколько!
Пшунка сделал два шага к плахе, поднял топор, зажмурился… Ударил!
Бедный человек закричал. Хлестала кровь. Пшунка отшатнулся было прочь, поскользнулся, еще ударил. Человек закричал пронзительнее. Третий удар! Голова стукнулась о помост, покатилась.
— Помучь, помучь их, скотов! — похвалил шляхтич Пшунку.
Гайдуки волокли здоровенного детину. Тот упирался, падал. Его били ногами, тянули за волосы по ступеням, по шершавым доскам помоста, и, видно, веревки перетерлись. Здоровяк порвал их, отшвырнул от себя гайдуков, его опять схватили, но он успел вцепиться в красный колпак палача. Одежда на палаче затрещала, колпак лопнул, и вот стоял Иван на видном своем месте перед всем народом.
— Да ведь это же — Пшунка! — закричали люди в ужасе. — Пшунка! Христо-о-опродааавец!
— Руби! — услышал палач окрик шляхтича. — Руби!
— Христопродавец! — выворачивая глаз, хрипел мужик, прижатый наконец к плахе. — Я к тебе еще приду!
Пшунка ударил. Он видел, куда бьет. Все получилось с одного раза.
— Давай живей! — крикнул он гайдукам.
— Ирод! Ирод! — кричала площадь.
— Ирод! Ирод! — кричали осужденные на смерть.
— А я-то жалел вас! — завопил Пшунка, мечась по своему помосту. — Я вам покажу — ирод! Я вам покажу!
Он прыгнул наземь и стал кромсать топором сплеча, куда попало, только бы по живому.