И, не дожидаясь ответа, грубо поцеловал меня, проникая в рот языком. Я упиралась, но он, словно отлитый из металла, даже не дрогнул, будто и не замечал моего сопротивления. Удовлетворив свою жажду, он оставил мои уста.
Затравленным зверем я смотрела на его ехидную улыбку.
— Вот ты и попалась, птичка.
Схватил меня за запястье и поволок за собой. Я хотела закричать, но Лимек затолкнул меня в кабинет Ульвиры, я споткнулась и упала на пол. К счастью, хозяйка дома Медянок была на месте.
— Лимек приставал ко мне! Сказал, что сломает мне шею. Я знаю, что вы мне не верите, но этот наг не дает мне прохода! Пожалуйста, уберите его от меня! — взмолилась я.
Ульвира озадачено посмотрела на нага, на лице которого не было ни одной эмоции.
— Она воровка, — сказал Лимек. — Заметил, как она пыталась спрятать краденое. Когда поняла, что ее поймали, обещала выполнить мое любое желание, лишь бы вам не рассказал. Хорошо упрашивала. Это на людях она из себя скромницу строит. А рассказывала такое, что не каждая фивания умеет.
— Он врет! Это неправда! — защищалась я.
Казалось, Ульфира начала сомневаться в правоте его слов. Тогда Лимек подошел ко мне и выдернул из кармана статуэтку, которой я собиралась защищаться от учителя.
— Конечно, я вру, — бросил на стол скульптуру. — А это в твоем кармане само появилось?
— Откуда это у тебя, Марианна?! — строго спросила наставница.
— Я взяла ее, но я не собралась красть.
— Ты ее носить в кармане решила? — насмехался Лимек.
— Нет! Я взяла для самозащиты. Перед занятием Ривани, а потом забыла поставить на место. Я не воровка!
— Они так все говорят: забыла отдать, перепутала со своим… — подстегивал Лимек.
— Это неправда! Никогда не брала чужого!
— Что с ней разговаривать? — обратился он к Ульвире. — Крадет, ведет себя, как подстилка, сбегает. На нее нужно наложить заклятье забвения. Сколько я работаю в этом дела, никогда не видел хитрее девицы.
— Ульвира, прошу, не верьте ему!
Лицо хромой исказила гримаса недовольства:
— Запри ее в комнате, Лимек. Мне надо подумать.
Мы были вдвоем, Ульвира молчала. Я не спрашивала, уже успела узнать ее нрав. После двух дней заточения в комнате меня одели и посадили в карту. Без объяснений, угроз и нотаций. Мы все взрослые люди и знаем, чем это все закончится. Я устала лить слезы и жить в страхе. Может, так будет лучше? Может, заклятье тюрьмы сознания — это защитный островок, в котором мне будет тихо и спокойной? И меня больше никогда не будет волновать, что происходит в реальном мире.
Карета остановилась возле высокого забора с острыми пиками поверху. Ульвира извлекла из своей сумочки продолговатый ключ с узором на держателе.