Первый пристрелочный залп японца лег недолетом в милю, дистанция была запредельна даже для восьмидюймовок. Пока. Но с каждым часом он приближался на 10–15 кабельтовых, и через час снаряды начнут долетать. А через три – придется взрывать погреба или идти в торпедную атаку. Что тоже закончится гарантированной гибелью «Лены».
– Трехтрубный корабль на горизонте! На зюйдвест! – донесся с марса крик сигнальщика.
Мгновенно перебежав на левое крыло мостика, Рейн стал, тихо матеря клубы дыма, мешающие наблюдению, вглядываться в горизонт. Так… И кто трехтрубный мог к нам сюда еще пожаловать? Идет контркурсом, флага отсюда не разглядеть, сигнальный из-за нашего дыма даже дым на горизонте прошляпил, только корабль и заметил, не иначе о последней в своей жизни винной порции замечтался, шельмец. Англичанин? Вряд ли… Или японец, может быть, они наш опыт парной охоты переняли? Или…
– Радиограмма с «Авроры»! – вихрем влетел на мостик посыльный из радиорубки. – «Приказываю „Лене“ идти во Владивосток. Без фокусов. Быть во Владивостоке не позднее 18 сентября».
«Похоже, что Засухин не просчитался с курсом, а сознательно мелькнул на горизонте, демонстративно направляясь в сторону вражеских транспортов», – понял Рейн. Но чего он никак не мог взять в толк, так это зачем командир «Авроры» сознательно пошел на верную гибель своего корабля ради спасения его, гораздо менее ценного, «не настоящего» крейсера?
Он не знал, что в приватной беседе перед выходом в море Руднев строго-настрого наказал Засухину, что оба корабля должны вернуться к 18-му. Причем «Лена», «с ее бездонными угольными ямами и высокой скоростью, единственный наш эскадренный угольщик», должна вернуться в случае чего даже ценой гибели «Авроры». По планам штаба эскадры после возвращения из крейсерства «Рион» (бывший «Смоленск») будет вновь забит снарядами для Артурской эскадры, и бункероваться с него никак не получится. А «без быстрого угольщика может сорваться предстоящая операция, способная изменить весь ход войны, а если что-то пойдет не так, – „Лена“ наш последний шанс на обратный путь».
Хотя Руднев употребил слова о гибели «Авроры» скорее в качестве красивой метафоры, Засухин их принял всерьез. Он, «сложив два и два», понимал, что речь, скорее всего, идет о подготовке прорыва идущей с Балтики эскадры подкреплений. Хотя на первый взгляд, с учетом выхода балтийцев из Либавы, запланированного на вторую половину августа, контрадмирал слишком торопился. В отличие от Руднева Засухин не знал, что на «заднем дворе» Японии уже готов расположиться, как у себя дома, вице-адмирал Безобразов, но в связи с абсолютной секретностью предстоящего ему дела об этом имели информацию лишь два человека во Владивостоке: Руднев и его начальник штаба…