Мы поправили целик. После чего следующим же бронебойным снарядом (дистанция 34 кабельтовых) попали в кормовую башню или в погреб «Якумо»! Над башней взвился широкий столб огня высотой с мачту, полетели какие-то обломки, японец прекратил стрельбу и покатился вправо, покинув строй.
Мы дружно кричали «ура», полагая, что ему приходит конец. Но немцы на удивление прочно строят корабли, и через некоторое время «Якумо» потушил пожар на юте, снова заняв место в строю. Но его кормовая 8-дюймовая башня больше не действовала. Это было попадание именно наше, так как залп 8- и 6-дюймовых орудий накрыл «Якумо» только секунд через десять после взрыва. Я ясно видел парный всплеск с небольшим недолетом у борта уже окутанного пламенем крейсера.
Однако японцы скоро поквитались. Как мне потом рассказал наш старарт, на «Рюрике» попаданием в корму разнесло рулевую машину и заклинило перо руля. Крейсер почти прекратил огонь и начал описывать циркуляцию, хотя и смог потом наладить управление машинами. Но его скорость на прямой упала до 7–8 узлов, и он начал быстро отставать от нас, так как Небогатов не снижал хода. Впрочем, начала увеличиваться и дистанция от японцев до «Рюрика», и их огонь стал очень неточным.
«Токива» перенес огонь на нас. Мы же продолжали стрелять по горящему «Якумо», но уже не особо результативно. «Якумо» даже смог вскоре потушиться, так как нам существенно мешал огонь «Токивы». Наш командир явно предпочел синицу в руках (добить «Якумо») журавлю в небе («Токиве»). Хотя, возможно, и стоило попробовать пострелять по «Токиве», у нее броня Гарвея слабее, чем крупповская на «Якумо».
В это же время, наблюдая бедственное положение «Рюрика», к нему направились все японские бронепалубные крейсера. Подпустив их почти на 20 кабельтовых, «Рюрик» начал разворачиваться к ним неповрежденным левым бортом и поэтому настолько отстал от нас, что мы уже не могли своим огнем отогнать от него японцев. Контр-адмирал Руднев на «Варяге», заметив затруднительное положение «Рюрика», лег на обратный курс вместе с «Богатырем» и, подняв сигнал «Броненосным крейсерам продолжать бой», контркурсом за нашей линией полным ходом поспешил на помощь «Рюрику». Я облегченно вздохнул: ведь где Руднев – там успех! Хоть и раненый, но все еще достаточно сильный «Рюрик» и два наших больших бронепалубника не уступали в артиллерии нескольким японским второклассным крейсерам. «Рюрик» тем временем стал к ним левым бортом, открыв огонь по головному.
Дальнейшего боя этих трех наших кораблей с бронепалубными крейсерами японцев я не видел: мы еще примерно минут сорок перестреливались с броненосными крейсерами Камимуры, направляясь к осту. Последним «приветом» кораблям японского вице-адмирала от «Рюрика» стал взрыв каземата на «Токиве». Я точно знаю, что мы по нему не стреляли, а «Витязь» вел огонь по «Ивате». Как они смогли попасть с более чем 50 кабельтовых из своих допотопных пушек? Не понимаю… Но что взрывом у японца вырвало половину борта, готов поклясться на чем угодно! Это опять к вопросу о «разбрасывании» снарядов при стрельбе на большие дистанции. Может, вероятность попадания и падает, но зато эффект от удара снаряда крупного калибра по тонкой палубе или крыше каземата несравним с десятком попаданий в бортовую броню! Как вы этого у себя в артиллерийском комитете до сих пор не прочувствовали? Мне это стало ясно после первого же нашего дела.