— Я схожу за лепешками. Очень хочется…
— Так а наши на что? Вот! — Она триумфально выставила на стол корзинку.
— Ну, здесь же мало, — стушевался, но не сдался Райнар.
— Зато жаркого много. Ничего и слышать не хочу! Марш переодеваться! Помоги Лио перенести сундуки невесты в ее комнату. И на ужин.
О… Мама-то — та еще командирша. Напора и решительности хоть отбавляй. Похоже, Лио в нее характером. Только молодая пока, потому и поспокойней себя ведет.
Однако упрямый Райнар от своей идеи не отступился. Не знаю, уж насколько эта домашняя выпечка вкуснее той, что была в «столовой», — Лио из-за переживаний вновь не притронулась к ней, — но ее брат умял все. Побарабанил пальцами по столу в явном нетерпении, посмотрел на сестру, на мать и заявил, поднимаясь:
— Вот видишь, на завтра лепешек-то и не осталось. Я все же пойду поищу, может, куплю.
— Да сдались тебе эти лепешки! Я напеку. Пусть только Лио посмотрит: что-то из продуктов имеется в подношениях, там наверняка и хорошая мука есть.
— А вдруг нет? И тебе их снова печь, время тратить, а мне не сложно! — Из-за стола он выскочил как метеор.
— Что с ним? — растерялась родительница, глядя вслед сыну.
— Неодайя, отстань уже от мальчика, — вздохнул до этого не вмешивающийся отец. — Ты своей чрезмерной опекой из него слабака сделала, который лишь ждет, когда за него другие побеспокоятся. Дай ему проявить хоть какую-то самостоятельность.
Согласен! На все сто процентов! Этот Райнар — определенно маменькин сынок. Сам, несомненно, старше Лио, а ведет себя так, словно младший! Пассивно и не заглядывая в будущее. Материнская гиперопека — страшная штука. А еще страшнее, когда родительская «любовь» между детьми распределяется неравномерно. Невооруженным же глазом видно, насколько равнодушнее мать относится к дочери. Требует от молодой девушки ответственного поведения и серьезных поступков, а сыну прощает полный инфантилизм. Это несправедливо.
Хотя, если основываться на местных устоях, в которых я, кажется, кое-что начал понимать, то чего к дочери привязываться? Все равно замуж выйдет и вылетит из гнезда. А сынок рядом останется, поэтому и пожалеть, и побаловать можно, и поволноваться за кровиночку.
Впрочем, Лиодайя, кажется, с таким к себе отношением давно смирилась. Ни упреков, ни намеков на обиду. Закончив ужинать, сунулась было помочь убрать со стола, но мать в очередной раз озадачила ее дележом подарков. И она послушно пошла.
Но ведь вот что удивительно: даже вникать в содержимое свертков и тюков она не стала. Разорвала упаковки, лишь сделав вид, что посмотрела, крикнула: