По логике, отец Аленнара должен заниматься всеми этими вопросами — лично или министра назначить какого. А сам жених «отлавливает» бракованные монеты и цепляет себе на одежду. Я тогда не сразу понял, что за украшения были на его наряде.
Обратный путь на побережье той же дорогой Лиодайю утомил. А может, сказался плотный обед и размеренное движение — она задремала. Вместе с ней невольно погрузился в дремоту и я. Вот такая непонятная особенность нашей тесной «связи». Впрочем, удобная. Не представляю, что можно делать, находясь в голове спящего человека.
А когда Лио проснулась и мы вернулись в ее дом, я даже пожалел, что во время бодрствования «носителя» нельзя «отключить» восприятие хотя бы ненадолго. Нет, на этот раз причина была вовсе не в раздевании или купании. Она была в окружающих. В тех, кто, по моему мнению, должен исполнять функции настоящей семьи. Оказывать поддержку, давать совет, пусть на краткое время, но помочь забыть о невзгодах…
Ничего этого не было. Лишь неуместная попытка матери поинтересоваться:
— Лиодайя, ты платье заказала достаточно дорогое? И роскошное? Не хватало еще, чтобы ты опозорила нашу семью. В дешевом наряде все сразу поймут, что ты провинциалка.
Я разозлился. Почему? Ну хотя бы потому, что отсутствующую целый день дочь, наверняка уставшую с дороги, отказавшуюся от ужина и убежавшую в свою комнату, на месте ее родителей я бы в первую очередь расспросил о причинах. А их совсем другое обеспокоило — стоимость наряда!
И даже реакция самой девушки, которая отнеслась к заданному вопросу, то есть к его сути, как к закономерности — не стала огорчаться, лишь тяжело вздохнула, — не примирила меня с существующим положением вещей.
Следя за руками «носительницы», взявшейся перебирать содержимое одного из сундуков, я никак не мог погасить клокочущую ярость. Я не понимал — как так можно! Как можно столько терпеть и не потребовать к себе нормального отношения? Она же станет королевой и должна знать себе цену. Или ею и дальше будут помыкать все кому не лень! В этот момент мне безумно хотелось Лио «встряхнуть», заставить что-то сделать… Стоп!
Это то, о чем так настоятельно предупреждали и от чего предостерегали устроители эксперимента. Сопереживание. Самое страшное, что может произойти с наблюдателем. То, что он ни в коей мере не должен себе позволить. Бессмысленно и опасно испытывать эмоциональную привязанность к «объекту». Для меня он — всего лишь инструмент изучения мира. Проблемы «носителя» не должны беспокоить… Не должны.
Кажется, я успокоился. И вновь сосредоточился на происходящем вокруг.