— Ты смотри, пацан и во сне воюет, — донесся сквозь дрему до Виктора голос Варакуты.
— Да уж, пацан, — задумчиво произнес Дядя Федор. И прибавил с уважением: — Такое впечатление, что не мальчишка двадцатилетний, а умудренный жизнью старец. Сегодня, когда нас в горах прижучили, мы мордой в снег и давай палить во все стороны. Я хоть и тертый калач, а очко не железное, играет. А Стрелок лежит, как будто его из гипса слепили — не шелохнется, — а только чечен появился, он тресь, и все готово, можно скальп снимать. Странный парень...
— Видел бы ты, как в учебке он приложил инструктора по рукопашному бою... В личном деле Савченко записано, что два года перед армией он занимался карате, но уровень подготовки у него явно не дворовый. Когда комбриг узнал, что парень еще и компьютерщик, хотел забрать в штаб писарем, но начальник разведки не отдал. И правильно сделал — за полгода войны у пацана медаль «За отвагу» и орден «Мужества», прирожденный воин.
— У нас такой в Боснии был, — слегка заплетающимся языком проговорил Дядя Федор, — семнадцать лет всего, а воевал наравне со взрослыми мужиками. Не поверишь, один поджег два мусульманских танка. Год с нами воевал, а тут маманя ему письмо присылает, дескать, военкомат тебя разыскивает. Он чуть ли не в слезы, говорит, пойду в армию, а там «старики» будут надо мной издеваться. Вот и разбери эту молодежь, черт его знает, что им приходится переживать...
Виктор уже окончательно проснулся. Открыв глаза, он широко зевнул.
Все бойцы разведгруппы, развалившись на нарах, мирно посапывали, досматривая третий сон. Только у раскаленной печи сидели Варакута и старший сержант Федоров. От близости тепла и выпитого оба раскраснелись. Варакута сидел, расстегнув гимнастерку и выставив наружу тельняшку. Дядя Федор и вовсе разделся до пояса, демонстрируя свое мускулистое тело. На левом плече у него красовалась большая татуировка — двуглавый орел, сжимающий в когтистых лапах автомат Калашникова с примкнутым штык-ножом. Вокруг широко раскинувшей крылья птицы полукругом шла надпись древнеславянским шрифтом: «Мне все равно, лишь бы платили». Татуировка была предметом гордости командира разведгруппы, он не раз рассказывал бойцам, как наколол ее в Югославии. Виктор из школьной программы помнил, что подобный лозунг был у швейцарских наемников в восемнадцатом веке.
Увидев, что Савченко проснулся, сержант добродушно проворчал:
— Проснулись, ваше благородие?
— Угу, — промычал Виктор, с удовольствием потягиваясь.
— Живо дуй в гальюн, и спать, — на этот раз голос командира звенел, как отточенная сталь. — Завтра боевая учеба.