— А что, неужели сейчас мечта появилась? — раздался все тот же насмешливый голос.
— Конечно, товарищи бойцы и командиры доблестного 420-го полка! Есть у вашего товарища Рубинчика мечта!
Зал притих. Наступила мертвая тишина. Зрители застыли в ожидании развязки спектакля.
— Вот мы тут немца прижмем. И финна прижмем. Ну, сколько нам понадобиться, аж две-три недели, шобы финны затихли совсем. Так? Мамой клянусь, шо так! И как туча в море это к шторму, так мне ясно, шо нас перебросят брать Берлин, потому шо Варшаву возьмут и без нас, а Берлин — ну никак! И нашу разведку сбросят на парашютах в район рейхстага. И шобы разведчик Рубинчик вместе со своим первым номером товарищем Колей и всем нашим героическим разведвзводом не пробрались в логово Гитлера? И проберемся. И к Гитлеру в кабинет заявимся!
И вот когда я наведу на Гитлера свой пистолет, а он поднимет руки, то врежу я ему от всей солдатской души сапогом по яйцам! Вот такая у меня мечта, товарищи!
И уже, окрыленный грохотом смеха, Рубинчик продолжил:
— Так что если Гитлер не хочет на весь мир опозориться, пусть сразу застрелится, а лучше примет яду!
— А чэм эта лутшэ, дарагой? — сквозь смех пробился рык Берагова.
— Мне его опознать будет лучше, чем если с дыркой в голове…
— Трепло ты, Сёма, но товарыщ хороший… — подвел итог дискуссии Афонченко, как только стих громогласный смех.
— Поддерживаю мнение товарища пулеметчика. Как фамилия?
Афонченко вздрогнул. Ну на тебе! Расслабились, а что при трепе Рубинчика присутствует высокое начальство, так и не заметили. Перед бойцами стоял бледноватый, но вполне довольный комполка, замполит и командир их дивизии, генерал-майор Пётр Семенович Шевченко.
— Заместитель командира разведвзвода 420-го стрелкового полка Афонченко, товарищ генерал! — постарался отбарабанить пободрее пулеметчик.
— Ну, о товарище Рубинчике, не только мы были наслышаны, но и Маннергейм, так ведь, товарищи!
Бойцы опять рассмеялись, поддержав шутку начальника, но уже не так беззаботно, как ранее.
— Как вам немцы? Не жидковатый враг нам попался, есть с кем воевать? — генерал спросил Афонченко, глядя ему прямо в глаза. И что-то подсказало разведчику, что в этом вопросе уже шутки нет.
— Товарищ генерал, немец вояка серьезный, основательный. Даже посерьезнее финна будет. Но продержаться продержимся. И бить его можно и нужно! Так что придет время — вдарим!
— Вдарите? Это хорошо. Надо будет вдарить. Отсюда и до Гельсинфорса! — голос генерала окреп, бойцы притихли, ожидая привычной начальственной накачки, но тут вставил свои пять копеек Рубинчик: