– Ты поговори мне еще, – беззлобно ворчит Клоп, радуясь победе над салагами, – а то без обеда останешься!
Хочу добавить, что наш приют находится в Плотницком конце, и поэтому, когда намечалось нечто грандиозное, вроде разборок между враждующими группировками вроде неревских или славенских, то привлекали приютских. Мы, малыши восьми-девяти лет в заварушки не лезли. «Воевать» уходили старшие. И нередко возвращались со свернутыми носами или пробитой головой, после чего им влетало от хромого Агафона, приходившемуся ко всему этому лечить «героев Ледового побоища», как он выражался. Что это за «ледовое побоище», мы, мелкота, не знали, а старшие только ухмылялись.
А лечил сиротский надзиратель особым способом: усаживал раненого на стул и прокалённой над пламенем свечки иглой зашивал раны, не обращая внимания на вопли, дескать, можно было и Целителя позвать.
– На постороннего Целителя у приюта нет денег, – возражал Агафон, орудуя иглой. – Если бы вы своей тупой башкой думали об этом, прежде чем лезть под дубинки и кастеты, то и не сидели бы здесь. Но куда вам! – и передразнивал: – У нас же Дар, мы можем творить руны и ломать противника! В итоге имеете то, что имеете. Молите богов, чтобы господин Бергер не прослышал про ваши приключения! Живо донесет в инспекцию!
Наш Хромец слегка привирал. В каждом приюте был медицинский работник, и не обязательно одаренный Лекарь или Целитель. У него существовало расписание рабочего дня, и с восьми до четырех эскулап обязан находиться на месте, то бишь в своем кабинете, выделенном ему в административном крыле. Так что разные травмы, вывихи, порезы и прочие болячки мы лечили, не выходя из дома. Но Агафон не хотел, чтобы у медика возникали вопросы, почему травмы у подростков настолько часты и настолько опасны. Иначе не поздоровилось бы всем взрослым, надзирающим за нами.
…Я поднялся с земли, старательно отряхнул потрепанную одежду и задумчиво посмотрел на рваные колени. Щебенистая поверхность игровой площадки беспощадна к падениям. Она как наждачная бумага стирает тонкую дешевую ткань, из которой сшиты наши приютские одежки, захватывая в своей жадности и кожу. Содранные колени болели нещадно, ссадины забиты пылью. Надо срочно промыть, чтобы не получить неприятности в виде нагноений.
– Пошли к водоколонке, – сказал Степка, мой одногодок, сухощавый и неимоверно длинный мальчишка, именно что длинный, а не высокий, потому как иначе охарактеризовать его рост было нельзя. И кличка у него обидная – Дрищ. На которую он сознательно не отзывается. Зато Степка умеет ставить легкий силовой щит, завязанный на стихии Воды. Этакая полупрозрачная сфера с тонкой пленкой, в которой гаснут все огненные и земные рунические атакующие элементы.