– Руками, что ли? – почесал затылок Сивый.
Мы все заржали. Иногда Гольц поражал своей тупостью. Ну, водилась за ним такая неприятность.
– С помощью элементалей, – терпеливо пояснил маг. – Давай, как можешь!
Сивый напыжился, и на его вытянутом лице, побитом оспинками, появилось страдальческое выражение. С вытянутых рук сорвалась тонкая извилистая линия и с сухим щелчком ушла в землю. Через некоторое время от его ног потянулась небольшая рытвина, словно прирученный крот старательно рыхлил землю, вихляя из стороны в сторону. Немного не дотянув до малины, этот крот с гулким шумом выплеснул черные комья вверх и затих. Куст как стоял, издевательски покачивая ветками, так и остался на месте.
Мы снова захохотали. Однако Забиякин выглядел довольным. Он что-то сказал Сивому, и тот вернулся в строй, не забыв показать нам кулак.
– Воронков!
– Я! – оказывается, наш Ворон умеет быть дисциплинированным.
– Громов!
– Я! – отозвался Олег.
– Вы тоже с «земными» элементалями дружите?
– Ага, – ответил за обоих Ворон.
Физрук-наставник закатил глаза в немом возмущении. Кажется, он переживал, что мы совершенно не дружим с дисциплиной, и его коробило от таких небрежных ответов.
– Надо же, собралось вас тут «земных», – покачал он головой. – А вот среди малышей «водника» вижу и «воздушника». Хм, хорошо. Пять человек из шестнадцати. Даже не ожидал.
Кто же был «воздушником»? Все заозирались, выискивая обладателя этой Стихии. Мы знали друг друга как облупленных, и скрыть магические способности вряд ли можно в тесном обществе, как наше. Рано или поздно искра начинала давать о себе. Обычно такое происходило в семилетнем возрасте. Так открылись достоинства Степки, о которых я уже упоминал. А по словам Забиякина выходит, что у нас есть еще один одаренный.
– Кто Павел Темкин?
Ба! Так это наш Паша Тихий! Молчун, которых свет не видывал! Уж насколько я не любил шумных сборищ, но этот маленький, аккуратно причесанный мальчишка с большими глазами, в которых навечно застыл один и тот же вопрос «что я здесь вообще делаю?», переплюнул всех. Он всегда старался улизнуть в тихий уголок или в приютскую библиотеку, в которой перечитал, наверное, все журналы, газеты и книги. Разговаривал Паша так же тихо, как и жил, будто боялся излишне громким голосом нарушить устоявшийся порядок в мальчишеском корпусе.
– Тихий, он и есть Тихий! – прошептал стоящий рядом со мной Степка. – Как он проскочил мимо нас? Мы и не знали!
– Паша, подойди сюда, – дружелюбно попросил Забиякин.
У Тихого были пушистые ресницы, которые вообще не шли к ему бледному, но красивому лицу. Он похлопал ими, как красная девица, зарделся от смущения, что в него впились десятки любопытных глаз, и встал рядом с магом.