Или нет? Что случилось раньше? Плохо помню: странный тогда был день. Итак, я спросил. - А не стал ли я господином себя бренного? И с восторгом ответил. - Да! Да! Да!.. Или это не я ответил?
Я вернулся в Келью, потому что не смог жить без добра. Добро есть понимание и правда. И самоотречение. И свеча, в которой сгорает все ненужное. Добро есть несгибаемая вера в нее. Я понял, что я грязен, низок, мерзок, и сознание это дало мне право считать себя приобщенным... Что я несу, какое у меня "право"! Просто я стал рабом всеобщего добра, а значит, и господином себя бренного. Просто я готов на все. На что? На все. Только подскажи...
Так я размышлял, сидя за столом. Или в этот момент я лежал на тахте? Тьфу! Я хотел сказать - на скамье?
Я отчетливо понял, что люблю Келью, да-да, как ни забавно это звучит! Никого раньше не любил, кроме себя, точнее, кроме своей капризной плоти. Всецело принадлежал себе, одному только себе. Я был рабом. А теперь, кого я люблю теперь? Как это - кого!... Боже, о чем я?
Устал...
Не получается у меня жизнеописание! Сбиваюсь, путаюсь. Стыдно. Собственно, сегодня я рассказываю о том, как достиг покоя, и осталось мне поведать совсем чуть-чуть. Да, я почувствовал, я сказал себе, что стал господином своих дум, желаний, действий, и это удивительное открытие заставило меня вскочить и заметаться из угла в угол, поднимая фонтаны брызг. На несколько мгновений мечты мои унеслись далеко-далеко, за горизонты разумного. Я молод! - вдруг вспомнил я, обрадовавшись до головокружения. - Мне всего двадцать пять! Ясно представилась дальнейшая жизнь в Келье - освященная надеждами, богатая важными мыслями, наполненная увлекательными поисками и поразительными находками в собственной душе. А может быть я не такой уж и плохой, каким кажусь себе? - предположил я, осмелев до опасной крайности. - Не так уж грязен?... Короче говоря, я окунулся в неземное блаженство за эти несколько мгновений. И только к вечеру сумел опомниться, вернулся в нормальное свое состояние.
Я должен описать случившееся со мной! - вот что я понял, обнаружив в конце Книги множество рукописных страниц. Я должен писать Здесь! И, отыскав в глубинах куртки шариковую ручку, решительно сел за стол, пролистал Книгу до чистых страниц, вывел первый заголовок: "Келья". А затем, - придумав начальную фразу, составив примерный план рассказа, определив волнующие меня темы, вспомнив прошлую жизнь, - затем, только затем...
Я достиг, наконец, покоя.
Я обращаюсь к вам, братья неведомые - уже прошедшие мой путь, и медленно бредущие вслед за мной - я взываю к вашей мудрости и вашей милости, мои братья по вере. По какой такой "вере"? По вере в то, что добро есть. Пусть мои слова будут рядом с вашими, пусть наши слова будут вместе, и пусть они говорят об одном и том же. Пусть они твердят о сегодняшнем. Завтра, если останутся силы, я попробую рассказать о завтрашнем. Сегодня же... Я описал все, как сумел. И ничего сверх этого беспощадного предела. Я излагал историю моего личного восприятия Кельи, старался быть последовательным, откровенным и грамотным. Я старался быть понятым правильно. Я старался.