— Ты, похоже, не совсем дурак. Где-то успел подучиться шарить в психологии.
— Жизнь научила. Заставила. Поводов было много, чтобы думать. Ради выживания.
— Бедняжка, — язвительно улыбнулась она, вовсе не желая входить в его положение. — Да, ты не дурак, но мужлан, это точно. Солдафон. И далеко не все ты понимаешь. Можно даже сказать, что ты и есть дурак, потому что…
— Да ладно. Успокойся. Расслабься. Я прекрасно понимаю, что ты развлекалась и не подумала, не додумалась подумать, что я могу воспринять все буквально. Ну так знай, что люди бывают разные. Некоторые не стесняются, не прячут свои желания, так что не следует их нагло распалять и провоцировать… развлекаясь! И радуйся, что это я, а не какой-нибудь до тошноты голодный бычара.
У Лены перед глазами ярко нарисовался образ верзилы, исписанного уже не читаемыми синими татуировками. Как бык на красную тряпку, он идет на нее, широко расставив руки. Ее передернуло.
— Глупости! — тут же справилась с видением и отогнала неприятные мысли девушка. — Яс таким бы не стала заигрывать. А ты, стало быть, не голодный, да?
Оборотень молчал. Он снова сполз в кресле, положил голову на спинку и закрыл глаза.
— Эй, солдат! Не спать! Ты кое-что должен, между прочим.
— Рассказать, почему я тут?
— Да.
— Первое, — начал он, не открывая глаза, — потому что ты сама нарвалась. Попросилась ко мне в компанию.
— Ну, мы это только что обсудили…
— Вот видишь, я уже выполнил одно свое обещание. Ты даже не заметила, как это случилось. Больно же не было? Ну, может, возбудилась немножко, но это же хорошо. Так что не бойся меня.
— О’кей. Вторая? — Лена сама с удивлением отметила, что уже, кажется, научилась не реагировать болезненно на выходки Оборотня.
— Я хочу тебя.
Лена удовлетворенно приподняла одну бровь, но ни звуком не выдала то, что ей приятно это слышать.
— Изнасиловать, — добавил парень.
Вторая бровь, взлетев, присоединилась к первой, отразив глубокое изумление хозяйки.
— Ты хочешь меня что? — медленно уточнила она.
— Изнасиловать, — не открывая глаз, даже не шевельнувшись, ровным голосом подтвердил Оборотень.
— Ты это так говоришь, будто это то же самое, что «я хочу пить».
— В моих желаниях это равноценно.
— То есть?
— Ну а ты о чем размечталась?
Оборотень снова взбодрился, выпрямился, но лицом к Лене так и не повернулся. Он все время разговаривал с ней, но ее реакциями как будто не интересовался. Он смотрел в окно прямо перед собой и рассуждал:
— Ты думаешь, что изнасиловать — это только наброситься против желания жертвы где-то в темном углу улицы или какого-то офиса, порвать одежду, избить, чтобы уже не рыпалась, и потом засунуть свой член в обмякшую тушку, как в резиновую куклу?