Пока Лиа предавалась размышлениям (старость, воистину!), девка доказала, что ума ей как раз природа не отсыпала. Остановившись перед самой дверью в зал, она сказала нечто, от чего прислушивавшаяся к происходящему невестка побледнела и буквально сникла, как цветок под палящими лучами пустынного солнца.
Лиа едва не застонала, отметив заинтересованные и изучающие взгляды присутствующих. Разумеется, заметили слабость! Чего ждать от этого клубка шипящих змей? Эти за много лиг чуют душевную боль и маету, как пустынные хищники кровь. Теперь на её плечи ляжет намного, намного больше работы!
Лиа сжала зубы и встретилась глазами с охранником, знаками показав: "В темницу её!". После повернулась к вихрю и пристально посмотрела в её глаза.
— Она сказала: "Ну и играйтесь со своей драконицей из дома маман Готэ!", — прошелестела верная телохранительница.
Губы Лиа искривились от ярости. Все придворные тут же обнаружили, что у них есть дела подальше от возвышенности, где расположились власть имущие. Малазини бросила быстрый вопросительный взгляд. Тэ, она ясно это чувствовала, был огорчён. Наместник легко побарабанил пальцами по подлокотнику своего кресла, что в его исполнении означало раздражение. Ото удивлённо хмурился — его решили в тайны прошлого невестки не посвящать.
Лиа так сжала пальцы, что поранила ногтями ладони. Она подвела супруга! Как можно называться первой женой и допустить такую выходку на торжестве в честь любимого сына? Ох, позор на её голову!
Малазини, честь ей и хвала, весьма удачно пошутила касаемо новой моды на платья. Наместник скупо усмехнулся, Эт поддержал шутку, и недоразумение было сглажено. До поры. Лиа улыбалась так мило, как могла, щебетала, как пичужка… и ждала.
* * *
— За волосы притащить пред мои очи поганую девку! — прошипела она, оставшись с вихрем наедине.
— Целой? — уточнила телохранительница равнодушно.
— Да, — скривилась Лиа. — Приказала бы вырвать её гнилой язык, но хочу для начала узнать, кто надоумил.
— Попросить штатного палача?
— Сама справлюсь. Иди и не мешкай!
Вихрь послушно исчезла. Лиа склонила голову в ожидании.
Она теперь сожалела, что сразу не присмотрелась внимательней к последней наложнице старшего сына. Знала, что она — человек, якобы даже иномирянка из техногенного мира. А ещё — что сия дева просто феноменально глупа. Серьёзно воспринимать её было нечего, девица не вызывала (и не могла вызвать) никаких тёплых чувств в Эте, не влияла на политический расклад и была всего лишь ничего не значащей куклой для утех в череде ей подобных. Своими бестактными выходками она вызывала у бывалых придворных, понимающих суть власти, лишь презрительные усмешки.