Комиссар явственно колебался. Колдун, нападающий на членов светлой диаспоры и выпивающий их, стоял поперёк горла всему ведомству. Поймать его очень, очень хотели.
- План идеально продуман, - сказал я, воспользовавшись собственной силой убеждения. - Мы сможем остановить его. И никто больше не умрёт.
- Любишь же ты совать голову в пасть к Рогатому, парень, - покачал головой комиссар. - Ладно! Бездна с вами. Но только вздумайте облажаться - шкуры спущу! И поувольняю к такой-растакой матери!
Что же, это была чистая победа. Жди, колдун-маньяк! Твоя жертва уже идёт к тебе!
*
- Как вы думаете, если нарядить его в платье, он будет казаться более беззащитным? - вдали от начальства Доминик тут же принялся фонтанировать замечательными и своевременными идеями.
- Слышь, давай мы тебя нарядим, - прогудел Броккил. - А потом сдадим в Дом Переодеваний, чтобы тебе там того... сделали хорошо. Если уж ты о переодетых в баб мужиках фантазируешь, то чего стесняться?
Присутствующие рассмеялись.
Я подавил вздох: к вольной, порой грубоватой манере тёмных общаться между собой сложно привыкнуть, для них манеры - удел официальных мероприятий и горстки немногочисленных аристократических семейств. И я вот не знаю, как относиться к тому, что у них знать лишена преференций, а общество - чёткого деления. Но это, наверное, во многом хорошо, просто для меня - диковинно.
Ещё сложнее примириться с манерой тёмных очень спокойно обсуждать личные, табуированные, запретные темы. Личные пристрастия и желания, любовники и любовницы, грубоватые, а порой и вовсе неприличные шутки; нет, я предполагаю, что в среде служителей закона это может быть нормой, но после Храма и Института Светлых Магов, где были почти исключительно дети из благородных семейств, это всё казалось мне совершенно другим миром.
- Я же серьёзно! - возмущался Доминик между тем. - Если наш светлый ангелок будет прогуливаться там в своём натуральном виде, к нему никакой маньяк не успеет: его по дороге восторженные дамочки затопчут. И прочие заинтересованные личности.
Да, ещё одна причина, по которой Доминик меня в самом начале терпеть не мог: моя - условная - красота и его - не менее условная - непривлекательность.
На проповедях Храмовники порой порицали тот факт, что среди юных донни ходят легенды о соблазнительной красоте колдунов и срамного содержания тексты, описывающие всем понятно что. Ранее я старался пропускать всё это мимо ушей, но теперь даже сожалею немного, что не интересовался такими вещами. Во-первых, моя Элин точно пришла бы в восторг от пересказа одного из таких творений. Во-вторых, как я понимаю сейчас, это был бы отличный источник информации о том, что хотят женщины видеть в мужчинах.