Сейчас мне нужно решить — могу ли я доверять Юто.
— Что ты решил? — спрашиваю я, повернувшись к нему. — Что ты будешь делать дальше?
Мне сейчас нужно знать, что думает он и могу ли быть с ним откровенным.
— Я хочу остаться, — говорит он и я пока не понимаю.
— Остаться?
— Я всё еще ненавижу Императора… и тебя, — говорит он задумчиво, не сводя своего взгляда с прыгуна на куче трупов неподалёку — эти твари, почуяв запах падали, забрались по склону горы сюда. Сейчас Ковчег похож на огромное блюдо до краёв наполненное мертвечиной.
— Понимаю, — соглашаюсь я. — Прошло слишком мало времени. Но тебе нужно будет решить кого и за что ты ненавидишь. Если Император дал приказ убить твою семью… твоё права ненавидеть его за это… только что может быть бессмысленнее ненависти к мертвецу? Я убил его — можешь считать это местью… если тебе важно отомстить. Ненавидеть Нира? Тоже глупо — просто узнай правду и если это сделал он — убей его… если сможешь. А если не сможешь — забудь. Забудь потому что ненависть сожжёт тебя, сожжёт твоё сердце. Ненавидеть меня? За что? Только за то, что в моих венах течет одна кровь с тобой?
Он молчит… надеюсь, он услышал меня.
— Что бы там не думал Нир или кто-то другой, кто приказал тебя убить, — продолжаю я. — В тебе течёт кровь императорской семьи… я так думаю и так будет. А это значит — то, что случилось с Альянсом — касается и тебя. Если обязательно нужно кого-то ненавидеть — ненавидь Семью, вот кто легко разделается и со мной, и с тобой, и с любым другим, в ком течёт хотя бы одна капля императорской крови.
Он молчит, долго молчит а потом кивает на горы трупов перед нами:
— Это правда сделал ты?
— Нас здесь было двое… я и один мой знакомый демон, — улыбаюсь я. — Было весело, тебе бы понравилось.
Я вижу как его взгляд пытается охватить это огромное поле боя, в котором не осталось живых.
— Трудно ненавидеть брата, который может такое, — неожиданно говорит он.
У меня не было братьев.
У меня вообще никого не было, хотя И-себа однажды сказал, что это не так.
У меня не было братьев, тем более старших, но, кажется, сейчас я понимаю, о чём говорит Юто.
— И не надо. К черту ненависть, — рисую внутри себя формулу хватки Ямо и тут же с моей руки срывается призрачный крюк, срывается, пробивает рёбра прыгуна, а затем притаскивает едва живую тварь мне в руку.
Я сдавливаю пальцы, сжимая шею джанку, слышу треск ломающихся позвонков, а потом отбрасываю уже мёртвую тварь на гору человеческих тел.
— Лучше давай отрежем уши и яйца Ода, сварим из них суп и заставим этих ублюдков сожрать его, — добавляю я, стряхивая кровь с пальцев.