- Я, Алексей Иванович, вот так вот еще ни разу ни с кем не встречался, - сказал я ему. - Чтобы так! Тайно. В гостинице.
- Неужели первый раз? Да не может быть! - как показалось мне, искренне удивился майор.
- И вообще, - добавил я, - с вашими никогда и не встречался. Я больше с милицией.
- Да не может быть! Неужели впервые?! - снова удивился он, видимо, не поверив.
Наконец, мы остановились у дверей какого-то номера, и майор без стука вошел. Навстречу поднялся полный пожилой человек, званием, судя по возрасту, уже давно не майор.
Вот и Юрий... а это... - И Алексей Иванович скороговоркой назвал мне какое-то имя-отчество, которое я так и не смог разобрать.
- У нас здесь товарищ живет... - кивнул старший на девственно чистую комнату. - Но сейчас он по Москве гуляет, осматривает достопримечательности, вот мы и воспользовались его номером.
Солгав, он не покраснел.
Ну, а дальше... Дальше - самое трудное для меня: пересказать разговор, состоящий из междометий и ничего не значащих вопросов.
Помню, с порога я сказал:
- Когда я шел к вам, то все время думал, какая из иностранных разведок меня завербовала?..
На что тут же последовал ответ: да что вы! да как вы могли подумать!
Дальше меня спросили:
- Ну, как ваша жизнь? - И когда я ответил, что жизнь как жизнь, то последовал следующий вопрос: - Ну а вообще?.. Я, естественно, ответил, что и "вообще" ничего. Потом: "Как дома? Как на работе? Трудно поднимать острые темы?" И прочая ерунда.
Примерно в эти годы замечательный детский писатель Эдуард Успенский написал в КГБ письмо, в котором обвинил генерала Абрамова, тогдашнего руководителя пятого, идеологического, управления в покрывательстве всяких темных делишек одного из писательских генералов. Когда Эдика вызвали в КГБ, то первым делом спросили, как у него со здоровьем. "А здесь у вас что, поликлиника?" - рассвирепел Успенский.
Так вот. Меня не спрашивали даже о здоровье. Меня вообще ни о чем не спрашивали. Не называли никаких фамилий и от меня никаких фамилий не требовали.
Мы сидели и лениво разговаривали, как случайно встретившиеся в вагоне поезда люди. И дело, как я чувствовал, уже шло к тому, чтобы обменяться мнением о погоде и о видах на урожай, я уже начал нетерпеливо посматривать на часы, когда старший сделал эффектную паузу, бросил на меня долгий взгляд и спросил:
- Скажите, Юрий, как вы оцениваете влияние буддизма на секции каратэ?
- Чего? - удивился я.
Вопрос был повторен. И пока я объяснял, что никакого отношения не имею ни к буддизму, ни к каратэ, что ни разу в жизни - разве что по телевизору не видел буддистского монаха и сам каратэ не занимаюсь, лица моих собеседников удивленно вытягивались.