Когда подопечный начал пропускать свидания, "куратор" приходил к нему домой и говорил, что если станет плохо работать, то "со своими соплеменниками будет землю копать", - тогда все евреи ждали поголовной депортации... И пытал на тему провокационных слухов о "массовых репрессиях" - что говорят об этом знакомые евреи...
Гурвич понял, что от него не отстанут.
"Пошел я тогда к своему другу-однокурснику Робику Людвиговичу и все ему рассказал (а отец его работал начальником секретариата Лаврентия Павловича). Попросил его помочь через отца избавиться от этого кошмара. Роберт засмеялся и сказал, что у него не такие отношения с отцом...
Потом, наконец, умер Сталин. И мы втроем, запершись, пили с одним непременным тостом: "Таскать вам не перетаскать..." И я всем говорил одно: хуже не будет. И как в воду глядел: летом расстреляли Берию. А меня вызвал на очередную прогулку Майсурадзе с другим чином, который представился подполковником (фамилию забыл), и строго мне выговаривают: "Вы пять лет саботажем занимаетесь. Вы давали подписку... У нас длинные руки..." А я им: "Все. Я выхожу из игры..."
Но не такая это игра, из которой можно выйти, когда захочешь.
Спустя три года после окончания университета В. Гурвич уехал работать в Дагестанский филиал АН СССР. Весной 1961 года его вызвали в КГБ Дагестана.
Капитан Ахаев спросил его о делах, самочувствии и потом спросил: "Борису Пастернаку писали?" - и протянул фотокопии писем.
- А с чего вы взяли, что это письмо написал я? Тут нет моей подписи. И почему вы вообще читаете чужие письма!
- А нам, - отвечает, - после смерти Бориса Леонидовича с возмущением это письмо передала его вдова...
Поволок меня Ахаев в кабинет к полковнику и стали мне грозить собранием по месту работы. "Давайте собрание, - говорю. - Только не ждите, что я буду молчать о ваших делишках..."
Велели мне явиться, "подумав", завтра. Наплевал. Через три недели стучит сосед: "Известный вам Ахаев вызывает вас завтра к десяти..."
Отказался...
Потом я уже переехал в Новосибирск..."
И, считает он сегодня, этим и спасся.
А вот еще одна судьба, чем-то схожая с судьбой В. Гурвича.
Правда, этого человека не оставили и по сегодняшний день.
"Что такое сексоты, я знал с малолетства. В роковые 30-е годы наша семья жила в Москве, шесть человек в двух барачных комнатах, причем спали все в одной 15-метровой комнате, а вторая - кухня - для жилья была мало пригодна. Отец и мать работали в одном наркомате и часто, думая, что мы с сестрой спим, шепотом обсуждали события прошедшего дня: мать - секретарь замнаркома, рассказывала об арестах, отец - о своих делах, и оба - о "свиданиях" с чекистами. Так я и проник в тайну чекистской агентуры. Я уверен, именно эта тайная жизнь и спасла родителей от репрессий в тридцатых, хотя и не помогла отцу выжить в ГУЛАГе, куда он попал после войны как бывший военнопленный. Но это уже другая история...