Кажется, маркиз все же слукавил. Даже отсюда было заметно, как низко склонился перед ним тощий мужичок в чистой рубахе и как расторопно мелкий мальчишка убежал на конюшню. А ведь Николай Георгиевич еще даже не расплатился.
Оставив на столе несколько монет, он взял небольшую корзину, поднесенную самим хозяином, и лишь тогда, предложив мне руку, вывел меня из зала.
— Вас узнали, — с укором заметила я.
— Я говорил не о себе, Ольга. — Министр подвел меня к темно-серой карете, запряженной парой лошадей простой масти. — Чиноначальника кабинета его императорского высочества трудно не узнать. Я говорил о вас.
Усевшись в карету, тут же получила на руки корзину и, заглянув под чистый кусок ткани, нашла там несколько довольно сочных яблок и пару груш.
— Угощайтесь, — настойчиво приказал маркиз. — Не уверен, что успеем домой к обеду.
Я протянула одно из яблок его сиятельству и только затем взяла себе, а лошади уверенно застучали копытами по утоптанной сельской дороге.
Женский монастырь под Репино был невелик. Скромен, невысок и сер.
Среди нескольких зданий мне удалось различить крошечную церквушку, сам монастырь и несколько небольших хозяйственных помещений. Выдавал себя и добротный скотный двор, громко оглашаемый всевозможными звуками.
У ворот нас уже ждали.
Матушка настоятельница оказалась женщиной весьма солидной что в развороте плеч, что в годах. С головы до ног облаченная в темно-серую хламиду, она низко склонилась перед господином Левшиным, благодарно принимая ответный поклон. Протянула к нему полные в запястьях морщинистые руки и, тепло пожав ладони маркиза, жестом пригласила войти.
Не веря своим глазам, я наблюдала, как человек, который так деспотично говорил со мной все это время, со смирением принял приветствие почтенной монахини:
— Доброго дня, матушка Елена! Я прибыл от цесаревича, вас должны были предупредить.
Настоятельница тепло улыбнулась Николаю Георгиевичу, пожурив его:
— Предупредили… — короткая пауза, ставшая неудобной после многозначительного взгляда в мою сторону выцветших от времени глаз, — но о вашей спутнице, видимо, сообщить забыли.
Она задержалась у входа, ожидая тут же последовавших объяснений.
— Секретарь, — коротко отмахнулся маркиз. — Запишет наш разговор с графиней Зайцевой на друзу памяти для цесаревича.
Склонив голову перед министром в знак доверия, матушка указала рукой на невысокое здание из темного, грубо обтесанного камня, стоящее чуть наособицу, пригласив:
— Графиня Зайцева уже ждет вас.
Я втайне обрадовалась услышанному. Род Зайцевых всегда был дружен с отцовским, и до материнской болезни мы проводили немало времени вместе. Так неужели сама графиня приняла постриг?