По дороге к постройке нам встретилось несколько молодых монахинь, поспешно отводивших взгляд от министра. А вот на мне их внимание ненадолго задерживалось, становясь чересчур… откровенным.
Теряясь в догадках, я прошла за Николаем Георгиевичем в распахнутую дверь, с глухим скрипом захлопнувшуюся вслед за нами. Глазам понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к темноте.
Открывшееся пространство убогой комнаты, в которую привела нас настоятельница, резко поразило меня. Стены из необтесанного камня с довольно низкими потолками давили ощущением того, что нам здесь не рады. И, несмотря на душевное радушие монахини при встрече, с каждой минутой мне почему-то становилось все хуже, пока…
Первый за последние восемь лет приступ головокружения накрыл так внезапно, что пришлось ухватиться за руку огненного мага, едва устояв на ногах. Обращенный ко мне взгляд из недовольного мгновенно превратился в обеспокоенный, и маркиз, приподняв рукой мой подбородок, участливо спросил:
— Началось?
Пришлось сознаться:
— Справлюсь. Однако лекарство все же понадобится.
Странно, но на этот раз Николай Георгиевич не спорил. Согласно кивнул, обратив взгляд на мрачное помещение, по простым скамьям которого сплошной стеной были уставлены разного цвета кристаллы, похожие на…
— Это друзы. — Говорившая женщина была молода — гораздо моложе знакомой графини Зайцевой из моих детских воспоминаний. Но в семье Зайцевых девочки отчего-то не рождались, и потому мне приходилось играть с целым полчищем мальчишек. Племянница?
С тонкими чертами лица, главным украшением которому — глубоко посаженные светло-голубые глаза, свидетельствующие о силе над стихией кристаллов, графиня поднялась с места, едва не загасив пламя тусклой свечи. Одетая все в ту же серую тунику, что и остальные, она чем-то едва заметно отличалась от простых монахинь. И пусть голова ее была покрыта, почти полностью пряча темные волосы, но в фамильных чертах проглядывала аристократическая стать. Нет, все же она наследница графа, потому как древнюю кровь не скрыть…
— Графиня. — Маркиз низко поклонился. — Мы с моим секретарем прибыли к вам по поручению его императорского высочества. Позволите?
Женщина снова отвернулась. Взяла в руки прозрачный кристалл и, повертев его в ладонях, бросила в нашу сторону:
— Этот безвозвратно испорчен!
Отшатнувшись от летящего камня, я с недоумением взглянула на женщину. Блаженная? Значит, в этом кроется причина того, что мне ничего о ней не известно? Для высокого рода рождение такого ребенка — позор, от которого нужно незамедлительно и бесследно избавиться. Но… монастырь? К тому же настолько близко к Петергофу?