— Не знаю, что ты натворила, Ольга, но все это дурно!
Почти согласившись с ним, я вспомнила об обещанной Николаем Георгиевичем награде, постаравшись не показать своей радости. Дед не должен ни о чем догадаться, иначе мой план снова провалится, и жертва, которую придется принести уже этим полуднем, пойдет прахом.
Довольно взглянув на себя в зеркало, я на миг прикрыла веки, чтобы хоть как-то унять бушующее в груди волнение. Сердце гулко колотилось под тонкой тканью восхитительного белоснежного платья — подарка его сиятельства. Гудящая в висках кровь с каждым ударом рождала волну головокружения, и спустя несколько минут я поняла, что меня мутит.
Уложив ладони роверх шумной пульсации, предприняла тщетную попытку хотя бы ненадолго успокоиться. Но, как и следовало ожидать, ничего не вышло. Неужели всего через пару часов салонные голоса разнесут последние новости о нашей свадьбе по всей Старороссии?
Семь дней, Ольга! Всего семь дней!
Маркиз ждал меня у лестницы, выражая взглядом одно лишь спокойствие. Втайне позавидовала его выдержке: обладай я хоть каплей ее, могла бы унять противное ощущение невесомости, заставлявшее ковер под ногами идти рябью.
А ведь он был одет по случаю — в прямые, молочного цвета брюки, тончайшую белоснежную сорочку и великолепно сидящий фрак. Приняв мою ладонь, господин Левшин незаметно для остальных провел большим пальцем по затянутому в шелк запястью, словно бы успокаивая. И, несмотря на едва контролируемые чувства, мне действительно стало немного легче.
Задержавшись ненадолго у двери, он достал из кармана парадного плаща плоскую коробку из черного бархата, бережно вынув из нее сверкающую цепь с великолепными рубинами. Каждый камень переливался глубоким винным блеском, но, коснувшись кожи на моей шее, фермуар враз потемнел — ровно так же, как совсем недавно — кольцо.
— Артефакт? — догадалась я.
— Древний, — кивнул маркиз. — Он столетиями принадлежал женщинам нашего рода. Я расскажу позже.
Снова ощутив приступ дурноты, позволила Николаю Георгиевичу усадить себя в черную лакированную карету с золоченым гербом маркизов Левшиных, доставившую нас к крошечной церквушке на окраине Петергофа всего за двадцать минут.
Скромная церемония, на которой присутствовали лишь мы с маркизом и мой дед, длилась и того меньше. И за все это время мир вокруг меня успел качнуться не единожды, пока я не расслышала:
— Готовы ли вы, Ольга, стать супругой раба божьего Николая? Во всем почитать его, делить с ним радости и беды, быть покорной и…
Убранство церкви пошло кругами, заставив меня пропустить несколько вечных обещаний. И когда тонкая золотая шинка обручального кольца прочно уселась на безымянный палец, накрыв собою подаренный прежде господином Левшиным перстень-артефакт, я окончательно погрузилась во тьму.